Воровской общак - [17]

Завершив осмотр места происшествия, Майоров, зная со слов Шумакова о задержании Гончара в качестве соучастника Власа, продолжил свой осмотр там, где Гончар устроил стоянку своему автомобилю. В качестве вещественных доказательств он изъял чехлы с сидений автомобиля Гончара.

Выполнив первоначальные следственные действия на месте преступления, Майоров поехал в отдел милиции, где в комнате задержанных находились его подозреваемые. Прежде чем водворить их в ИВС, если они того заслуживали, он обязан был подробно допросить их.

Первым в следственную комнату для допроса дежурный привел Власа — Зипунова Владислава Олеговича. Сообщив ему о его правах, предусмотренных УПК России, Майоров предложил ему дать показания по существу своего задержания. Влас слушал следователя сидя на табуретке, ножки которой были прибиты к полу. Застыв в неподвижной позе, уставившись глазами в пол, на очередной вопрос следователя, обращенный к нему, он ответил:

— Я от защитника отказываюсь, так как ему на моем допросе делать нечего.

— Как это понимать? Почему это защитнику тут у нас с вами делать нечего? — удивился Майоров, который нуждался в более конкретном ответе подозреваемого.

— Пользуясь своими правами, как подозреваемый, я вам никаких показаний давать не желаю.

— Честно говоря, мне такая тактика вашего поведения на предварительном следствии не нравится. Хотелось поговорить по душам, — с сожалением произнес Майоров.

— Ну если вы так настаиваете, то можете записать в протоколе, что человека, которого вместе со мной задержали менты, нужно отпустить, так как он ко мне не имеет никакого отношения.

Завершив допрос и заполнив протокол задержания, Майоров отдал его дежурному, который водворил Власа в камеру. Настала очередь Гончара — Голубенко. После выполнения обычных необходимых процедур Майоров предоставил Голубенко возможность дать показания. Гончар в отличие от Власа не стал отказываться. Он собственноручно не слишком каллиграфическим почерком написал подробные показания. Суть их сводилась к тому, что он Зипунова не знает, сегодня впервые его увидел и к преступлению, за которое того задержали, не имеет никакого отношения.

Прочитав его показания, Майоров задумался:

«Зипунов не указывает на Голубенко как на соучастника своего преступления, а наоборот, выгораживает его. У меня тоже нет никакого компрометирующего материала на него. Внаглую я, конечно, могу Голубенко задержать и поместить в камеру, но вдруг он действительно не причастен к преступлению? Тогда выйдет, что я обидел и ущемил права невиновного человека. Как быть? Отпустить его домой? А вдруг он все-таки соучастник преступления и, зная за собой вину, с моей помощью скроется от следствия и суда? У меня есть только одна возможность проверить показания Голубенко — это как можно быстрее назначить и провести экспертизу микрочастиц на изъятых из его машины чехлах. Возможно, на них будут обнаружены микрочастицы одежды Зипунова. Тогда уж Голубенко от меня не удастся улизнуть. Все верно, дорогой, но заключение эксперта надо ждать не меньше месяца. В таком случае тебе придется отпустить Голубенко домой. Что поделаешь! Лучше недогнуть палку, чем ее перегнуть», — определился старший следователь.

— А знаете, Захар Петрович, я вас не стану задерживать и водворять в ИВС, но возьму с вас на время подписку о невыезде. Вы мне можете понадобиться в любой день, — объяснил он задержанному свое намерение.

Таким решением следователя Гончар был более чем доволен, но свои эмоции он решил до поры до времени скрыть от следователя, что ему вполне удалось.

Отпущенный Майоровым домой, получив в отделе милиции свою машину, Гончар покинул территорию неприятного для него учреждения. Ему хотелось немедленно поехать к Шумакову на работу, чтобы взять у того свою сберегательную книжку с приличным денежным вкладом, но осторожность взяла верх над жадностью. Поэтому из милиции он решил поехать прежде всего к Гуре.

Он не опасался слежки за собой со стороны оперработников, так как не догадывался, что его тайны им уже давно известны от Шумакова, а поэтому он для них не представлял интереса.

Сообщение Гончара не явилось для Гуры новостью, но он слушал неприятное известие с интересом. По ходу его изложения задавал Гончару наводящие вопросы.

— Почему вы завалились? Почему менты вас захватили врасплох?

— Мы с Власом считаем, что нас кто-то предал.

— Кто же мог нас предать? — задумчиво произнес Гура.

— Если бы мы только знали! Влас требует, чтобы мы обязательно нашли предателя.

— Не хватало мне его подсказок! Со слюнявыми и без сопливых обойдусь, — осмелел Гура, будучи уверенным, что Влас надолго и хорошо сел, а значит, обидеться и отомстить ему за такое пренебрежение к себе не сможет. Тем более что оно было высказано не ему лично, а третьему лицу.

Не в положении Гончара было сейчас принимать ту или иную сторону, а поэтому он на высказывание Гуры дипломатично промолчал. Гура, видя, что Гончар ведет себя как-то скованно, спросил у него:

— Мне интересно, Гончар, узнать, почему менты не закрыли тебя в своей хате вместе с Власом, а отпустили домой?

Гончар был давно готов ответить на такой вопрос, поэтому не растерялся: