Воровская правда - [6]

— Нет.

— За быстроту и ловкость пальцев, — произнес Тимофей Егорович почти с гордостью. — Никто искуснее меня не мог вытащить кошелек. Ты чего кривишься?! Ты думаешь, это так просто?

Александр пожал плечами. Он никогда не видел своего отца таким воодушевленным. Рассказывая о своих юношеских подвигах, тот снова помолодел — откровения, на которые вызвал его взрослый сын, на несколько минут вернули его в то далекое время, когда он был молод и полон сил. Александр почувствовал, что отец даже благодарен ему за этот допрос и своими признаниями невольно облегчал душу.

— Вовсе нет.

— Это искусство! Так вот, в своем деле я был настоящим художником. Я мог снять часы у человека в тот момент, когда он давал мне прикурить. Это за две-три секунды! Вообще, в наше время карманник был не тот, что сейчас. Его уважали! Считалось, что он имеет в своих руках хорошую воровскую профессию. Тебе даже трудно представить, какие в мое время были карманники. За одно мгновение они могли извлечь кошель из самого бездонного кармана, показать нам, пацанам, сколько в нем денег, а потом так же незаметно положить его обратно. Обучаться у известного карманника считалось большой честью, потому что брали они к себе в ученики далеко не всех, а только самых одаренных, у которых пальцы были такие же чувствительные, как у скрипача-виртуоза. Хороший карманник на ощупь мог определить купюры любого достоинства. Порой казалось, что на подушечках пальцев у них глаза. Вот такие были мастера. В голосе Беспалого-старшего Александр уловил нотку грусти. — А Мулла, значит, по-прежнему ворует? — В этот раз в интонации отца Александр обнаружил участливые нотки, что совсем не было похоже на Беспалого-старшего.

— Ворует, — негромко подтвердил Беспалый-младший, — только это какое-то странное воровство. Крадет на виду у толпы кошелек с мелочью, а когда его ловят за руку, то даже не делает попытки скрыться и безропотно дает увести себя в милицию.

— Вижу, что тебя это смущает, — усмехнулся Тимофей Егорович. — Так вот я тебе скажу, что Заки Зайдулла такой вор, какие рождаются только раз в сто лет. Даже мне, а я в этом деле достиг наивысшего мастерства, — Беспалый-младший вновь услышал в его голосе скрытую гордость, — и то до него далеко. Неужели ты думаешь, что он не сумел бы избавиться от этого кошелька? Значит, так нужно! А воровал он на глазах свидетелей для того, чтобы снова угодить на зону. Он вор в законе, и для него тюрьма родной дом. Насколько я знаю, у него и детей-то нет? — вопросительно посмотрел он на сына.

— Нам ничего не известно.

— Ну, вот видишь! Воровская семья для него все. Такие, как Заки Зайдулла, отдают себя воровскому братству без остатка. И если потребуется, то они сожгут себя, чтобы остальным ворам жилось легче. Такие, как Мулла, — апостолы, на них равняются, им подражают. Ты знаешь, как Сталин предлагал поступать с ворами в законе? — неожиданно спросил Тимофей Егорович.

— И как же?

— Расстреливать! Без суда и следствия… По собственному опыту знаю, что это вряд ли помогло бы. И знаешь почему?

Александр скинул с себя китель, аккуратно повесил его на спинку стула. Он почти с раздражением посмотрел на две больших звезды на погонах. Его отец в это время уже пять лет, как был полковником! Да-с… И теперь, когда отец чуток приоткрыл завесу над своей таинственной биографией, он еще больше удивился его стремительному росту.

Звание полковника Александру Беспалому обещали дать еще в прошлом году, после того как он по достоинству сумел принять московскую комиссию. Высокому начальству он организовал такую небывалую охоту, какой они не видели даже в своих цивильных заповедниках: каждый из них увез по центнеру лосиного мяса. Среди них был один генерал-лейтенант — любитель остренького, — который пожелал поохотиться на медведя. Пришлось внять и этой прихоти. Медведя сначала изловили, после чего поместили в клетку, а потом под командой лихого прапорщика целая рота солдат гнала зверя прямо к вышке, на которой устроился генерал.

В результате общих усилий генерал привез в Москву медвежью шкуру.

Имелась и еще одна причина, которая заставляла Беспалого с оптимизмом думать о полковничьих погонах, — в колонии, где он барствовал, сидел племянник того самого генерала-медвежатника. Срок у парня был немалый — шесть лет. Вместе со своими приятелями он избил случайного прохожего, который вскоре скончался в больнице.

Год он успел отсидеть на малолетке, а потом его перевели во «взросляк». Александр Беспалый обещал не теснить парня и оформить ему условно-досрочное освобождение. Помня о высоком покровителе молодого заключенного, Беспалый не однажды закрывал глаза на его вспыльчивый характер и очень серьезные нарушения: однажды на одного из зэков был опрокинут штабель леса, и тот едва не погиб. Александр Беспалый через своих людей узнал, что в этом деле замешан племянничек генерала. В другой раз тот ткнул заточкой заключенного во время спора (видите ли, аргументов не нашел!), и только немедленное вмешательство врачей сумело уберечь раненого от летального исхода.

Подполковник Беспалый подумал, что нужно будет поздравить генерал-лейтенанта с грядущим юбилеем, и если он не поймет намека, тогда придется существенно добавить срок его родственничку, который тот давно заслужил.