Ворон. Тень Заратустры - [73]

– Чтобы не подглядывал?

– Именно.

Он чуть прикрыл глаза. Мягкий янтарный свет опушился золотом ресниц. Веки подрагивали. Внезапно обрушилась подушка.

Пространство перевернулось. Все плавало, кружилось, переворачивая их тела. Не было Времени. Все стало единым. Единое Движение. Единая Энергия. Как слившееся дыхание. Общая, как пульсирующая кровь. Сполох света озарил Пространство. Свет наполнил каждую клеточку тел.

– Фейерверк! – ухнул Левка. – Извержение Везувия.

– А у меня небо светится точечками, – сказала Надежда, прислушиваясь, как внутри растекается привязавшаяся мелодия из другого концерта «Пинков». «Wish you were here…» – стонал в груди кричащий голос, звал ее куда-то, искал вместе с нею неведомо кого.

И крутилось небо над головою. Сердце Скорпиона пылало красной звездой…

– Антарес. – Надя тихо смеялась. Вдруг села, укрывшись подушкой. – Ты на Сиеме бывал?

– Где-где?

Он продолжал гладить ее нагие плечи. Руки стали сдержаннее, движения не столь порывистыми.

– Ущелье в горах. На сорок седьмом километре по Варзобу. Темное ущелье.

– А что там?

– Ничего, кроме домика метеорологов и альплагеря.

– Вообще ничего?

– Ни поселений, ни рыбы в реке. Только чабаны отары гоняют да значкисты тропу отрабатывают. И то раз в году.

– Ну и чем это хорошо?

– Лежишь себе на плато, персеиды считаешь.

Надя натягивала на себя джинсы. Длинные ноги одновременно нырнули в штанины. Девушка выгнулась мостком, застегнула замок. Ленчик усиленно соображал, как бы ее задержать.

– Что? Так и свистят? – глупо спросил он.

– Ага. Еще и попискивают.

Надя расправила на себе фланелевую рубашку. Тугие соски проступили через красно-черные клетки мягкой материи. Ленчик облизывал жадным взглядом ее грудь. Надежда спокойно занималась пуговицами, но, когда она подняла голову, он почуял насмешку, спрятавшуюся то ли в разноцветных глазах, то ли в уголках губ. Она повысила голос, и Ленчик услышал непривычные нотки – звонкие, как талый ручей. Стены подвала отвечали гулким эхом. Ленчику вдруг померещилось иное место. Это был не то грот, не то пещера. Под низким сводом где-то внизу бил родник, и два луча призрачного света струились непонятно откуда, чудно преломлялись, как цвет ее глаз. Так же внезапно, как появилось, видение пропало, и до Лео начал доходить смысл того, о чем настойчиво она сообщала:

– Сиема разделяется выше по течению на два рукава. Посередине островок. К нему трос перекинут, на тросе – люлька. Механизм движения – на островке, в домике метеорологов. Живут они там круглый год. Народ дружелюбный. Даже йогов к себе приваживают.

– Зачем? – не понял Ленчик, правда, он уже догадался, что говорит она все это неспроста.

– Наверное, аскетам тоже иногда жрать хочется. Не все же сидеть на камушках, брюхо греть. Да там и не поймешь, кто есть кто. Все бородатые, а морды вселенской гармонией светятся. Пройти до них – три ручья миновать. По левому склону круче, но лучше. – Надежда резко встала, пошла к двери кладовки, не оглядываясь. – Ну пока. – Остановилась. – Да! Вот еще что: ущелье это необычное. Может, не зря там поселений нет. У чабанов это место пользуется дурной славой… Ну, я пошла.

Дверь за ней закрылась.

– Уходишь?.. И не поцелуешь? – чуть издеваясь над самим собой, уныло произнес Левка ей вслед. – Свидимся ли, девочка?

Он крутил в руке серебряный перстенек с глазком александрита. Натянул его на мизинец. Полумесяц царапнул кожу. Выступила бурая капля крови, потекла на ладонь. Он тупо уставился, глядя, как на глазах кровь подергивается пленкой, запекается. «Свидимся», – уверенно решил он. Лизнул руку. Вытер губы. Рыжая щетина окрасилась розовым. Оставить перстенек здесь?..

Вытянув перед собой руку, он любовался изяществом изделия. В глазах появился звериный огонек… Нельзя оставлять. Если будут шерстить, найдут и умыкнут. Знает он их. Кстати, надо бы замок на двери взломать, чтобы не думали на девчонку, что она его сама пустила укрыться. Ее-то про ключи обязательно спросят. Что она сейчас делает? Может, зайти и занести?.. Он представил реакцию ее отца. Вспомнил настороженный взгляд. «Волчара… – без всякого сомнения охарактеризовал Надькиного отца Ленчик. – Не стоит. Да и фигли их тревожить. Спят небось, как сурки…»

– Что-то Надюшка надолго застряла. – Наталья откинула «Литературку».

– Да ты не волнуйся. Видно, языком зацепились. – Антон виновато почесал затылок. – Снял я с нее наказание.

– Это ты правильно. Я уж сама хотела тебя просить. Подавленная она какая-то. И без того ритм тяжелый.

– Слушай… А ты с ней, – Скавронский замялся, – на всякие там женские темы говоришь?

– С чего это ты, Тош? – удивилась Наташа, поскольку никогда раньше муж подобных вопросов не задавал.

– Ну… – Он достал из пачки сигарету. – Выросла она. Вот…

– Выросла! – рассмеялась Наталья. – А ты только сейчас это заметил?

– Угу. – Он глубоко затянулся. – Ты, если хочешь, спи. Я подожду ее.

– Тогда встряхни меня, если что. – Она сладко потянулась.

Спи, любимая… Антон тихо сидел рядом, курил одну за другой. Дым выдувал подальше, в раскрытое окно. Удивился, когда поймал себя на том, что постоянно возвращается мыслями к Леньке Вишневскому. Где же он мог его видеть? Надюху спросить? Нет, не стоит. Вдруг она подумает, что он в чем-то ее подозревает? Если что – сама скажет. Не враг же он ей.