Вор с палитрой Мондриана - [74]

— Когда эта комедия закончится, — сказал Барлоу, — я подам на вас в суд, Роденбарр. И будьте уверены, выиграю этот процесс и вас заклеймят как отпетого негодяя и преступника!

— Печальная перспектива, — заметил я, — особенно для человека, которого разыскивают сразу за два убийства. Но я буду иметь в виду… Только ни в какой суд вы не подадите, мистер Барлоу. Удерете куда-нибудь за тридевять земель и будете подделывать номерные знаки.

— У вас нет никаких доказательств!

— Вам не составляло труда проникнуть в эту квартиру. Вы с женой живете в этом же доме, на пятом этаже. У вас нет проблем со входом и выходом из строго охраняемого здания.

— Мало ли кто здесь еще живет!.. Уйма народу, но это вовсе не значит, что они убийцы.

— Не значит, — согласился я. — Просто удобнее обыскать ваши апартаменты, вот и все. — И я кивнул Рею, а тот в свою очередь кивнул офицеру Рокленду, а тот направился к двери и распахнул ее. И там, на пороге, стояли двое полицейских в форме и держали еще одного Мондриана — точную копию того, которого Ллойд Льюис, изрыгая проклятия, обозвал акриловой подделкой.

— Вот она, настоящая, — сказал я. — Стоит настоящей картине оказаться рядом с копией, и кажется, все вокруг меркнет, верно? Вы не слишком церемонились с подделкой Ондердонка, Барлоу, но эту берегли, ох как берегли! Это и есть та самая картина, которую Пит Мондриан подарил своему другу Хейгу Петросяну.

— Кстати, ордер у нас имелся, — вставил Рей. — Это я так, к слову. Если вдруг возникнут какие вопросы. И где вы ее нашли, ребята?

— В чулане, — ответил один из полицейских. — В той квартире, что вы сказали, на пятом этаже.

Ллойд Льюис поднес увеличительное стекло к полотну.

— Да, вот это уже больше похоже на правду… — сказал он. — Краски не акриловые, а самые что ни на есть настоящие, масляные. Да и вообще, она выглядит настоящей. Надеюсь, вы заметили, как разительно отличается она от этой жалкой подделки.

— Это какое-то недоразумение, — пробормотал Барлоу. — Послушайте меня! Произошла ошибка и…

— И вот еще чего нашли, — сказал полицейский. — В аптечке. Ярлыка нет, но я попробовал. И если это не хлоралгидрат, то тогда, скажу я вам, подделка будет еще покруче, чем та картинка!

— Нет, это просто невозможно! — воскликнул Барлоу. — Абсолютно исключено!.. — Мне показалось, он уже собрался объяснить, почему именно это невозможно, уже открыл было рот, чтобы сказать, что вылил оставшийся у него хлоралгидрат в унитаз, но он спохватился. Следует отметить, вовремя.

— Вы имеете право хранить молчание… — завел свою песню Рей, но дальше слушать его я не стал. Памятка о правах арестованного — вещь, конечно, хорошая, особенно если арестовывают не тебя, но кто захочет выслушивать ее до конца, причем уже не в первый раз?..

Глава 24

Полицейские позволили Дж. Маклендону Барлоу обменяться парой слов с женой — о том, что она должна срочно связаться с адвокатом и где и как его застать, — а затем увели его в наручниках. Фрэнсис Рокленд остался, Рей Кирчман — тоже.

Какое-то время в гостиной стояла торжественная тишина. Нарушила ее Кэролайн.

— Наверняка этот Барлоу убил и Тернквиста, — сказала она. — Ведь он использовал Тернквиста как художника-копииста, и тот мог его выдать, правильно?

Я покачал головой.

— Да, верно, Тернквист был художником, и рано или поздно Барлоу мог бы его прикончить, если б возникла в том необходимость. Но только Барлоу ни за что бы не стал приходить для этого ко мне в лавку. Ведь он представился мне как Ондердонк, помните? И если бы я вдруг увидел его, разгуливающим по городу живым и невредимым, весь его хитроумный план полетел бы к чертям. Полагаю, что после убийства Ондердонка Барлоу и носа из своей квартиры не высовывал. Хотел отсидеться до тех пор, пока я не окажусь за решеткой, а потому не смогу опознать его. Я прав, миссис Барлоу?

Все обернулись к женщине, которая уже в одиночестве сидела на кушетке. Она склонила головку набок, словно собираясь сказать что-то, затем, видимо, передумала и просто кивнула.

— Эдвин П. Тернквист был художником, — продолжил я, — и самым трепетным поклонником Мондриана. Он вовсе не считал себя мошенником. Бог знает, как только Барлоу удалось захомутать этого человека. Впрочем, познакомиться с ним не составляло труда, Тернквист имел привычку заговаривать с совершенно незнакомыми людьми в музеях и галереях. Как бы там ни было, но Барлоу сумел подцепить Тернквиста на крючок и начал его использовать. Он заставлял беднягу копировать картины. Сам же Тернквист получал колоссальное удовлетворение при виде своих творений, выставленных в лучших галереях города. Он частенько посещал и Хьюлетт, мистер Ривз. Там все его знали…

— Ах… — вздохнул Ривз.

— Он и за вход-то платил всего двадцать центов.

— Ничего особенного тут не вижу, — заметил Ривз. — Нам абсолютно не важно, сколько платят. Плата имеет чисто символический характер. Такова наша политика.

— И не допускать в музей молодежь — тоже. Ладно, это не важно. Узнав, что вы устраиваете ретроспективную выставку произведений Мондриана, мистер Дэнфорд, Барлоу запаниковал и позвонил Тернквисту. По всей вероятности, он требовал, чтобы художник на время скрылся из вида. Очевидно также, что их беседа носила весьма бурный характер. Мало того, Тернквист наконец понял, что все это время Барлоу не просто издевался над любителями живописи. Он догадался, что преступник делал на этом немалые деньги, и вот, будучи идеалистом в душе, Тернквист впал в ярость. Его вполне устраивала плата, которую он получал от Барлоу за подделки, на пропитание хватало, и ладно. Он жил другим. Считал, что искусство существует лишь ради самого искусства, и вдруг оказалось, что Барлоу наживает на святом для него предмете капитал.