Вопросы ответственности за имущественные преступления - [21]

.

Итак, Пленум Верховного Суда РФ выделяет: а) ситуацию, когда потерпевший верит, что оружие, которым ему угрожают – настоящее и пригодное; б) ситуацию, когда потерпевший распознает обман.

В ситуации «а» сила воздействия угрозы на психику равнозначна интенсивности угрозы настоящим и пригодным оружием55. Решение о квалификации такого деяния без признака «применение оружия» основывается лишь на отсутствии у субъекта намерения причинить данным предметом вред здоровью потерпевшего. Однако в насильственном преступлении намерение действительно применить насилие может возникнуть тогда, когда угроза не возымела действия, потерпевший ей не поддался, хотя и воспринял так, как желал нападавший. Намерение действительно причинить телесные повреждения вполне может не сопровождать угрозу, так как у угрозы собственный механизм преступного воздействия – психологический. Поэтому мы согласны с предложением о том, чтобы исходить из восприятия потерпевшим имитации как настоящего оружия и квалифицировать разбой по ч.2 ст.162 УК РФ, рассматривая при этом имитацию и пр. как предмет, используемый в качестве оружия56.

В ситуации «б» угроза утрачивает интенсивность, свойственную угрозе в составе разбоя, поэтому Пленум Верховного Суда РФ предлагает применять в данном случае ст.161 УК РФ. Следует отметить, что данная рекомендация дана Пленумом впервые, хотя вопрос об имитациях оружия рассматривался и в более ранних актах этого уровня. По нашему мнению, обнаружение обмана потерпевшим может привести к следующему развитию событий:

1. Угроза применением насилия все же воспринимается как реальная, но уже как угроза насилием, не опасным для жизни или здоровья. В этом случае грабеж, если он окончен, должен квалифицироваться по п. «г» ч.2 ст.161 УК.

2. Угроза после ее разоблачения потерпевшим вообще утрачивает для него реальность. В этом случае грабеж, если он окончен, должен квалифицироваться по ч.1 ст.161 УК.

3. Потерпевший, уяснив, что нападающий не так опасен, как он пытается внушить, оказывает сопротивление изъятию имущества или прибегает к каким-либо иным действиям, в силу которых грабеж не может окончиться. Деяние квалифицируется по ч.3 ст.30 и ч.1 ст.161 УК – покушение на грабеж.

Необходимо отметить, что в приведенном фрагменте постановления Пленума Верховного Суда РФ рекомендуется не считать демонстрацию оружия при разбойной угрозе применением оружия. Подобная рекомендация вряд ли может быть признана обоснованной. Демонстрация оружия увеличивает интенсивность угрозы, силу ее воздействия на психику так же, как выстрелы или нанесение ударов оружием увеличивают опасность насилия. Вот как трактует применение оружия при разбое судья Верховного Суда РФ В.П. Верин: «Под применением понимается не только факт физического воздействия, но и попытка нанесения оружием или упомянутыми предметами повреждений потерпевшему, а также демонстрация их лицам, подвергшимся нападению, или третьим лицам, свидетельствующая о готовности преступника пустить их в ход»57. Данная трактовка представляется правильной.

Вернемся к особенностям сочетания обмана и насилия. Вполне очевидно, что насилие – более опасный способ хищения, чем обман. Поэтому возможно перерастание хищения или иного имущественно посягательства, начатого путем обмана, в посягательство, совершаемое посредством насилия или угрозы. Если Пленумом Верховного Суда РФ рассмотрено только перерастание кражи в грабеж или разбой (п.5 постановления от 27 декабря 2002 г.), то теория уголовного права признает возможность перерастания в насильственное хищение хищения любой ненасильственной формы, в том числе мошенничества58. Итак, если имущественное посягательство было начато путем обмана, но по каким-либо причинам не привело к необходимому в рамках данного состава преступному результату, то оно, будучи неоконченным, может перерасти в посягательство путем угрозы (либо насилия) и будет подлежать квалификации только по статье УК РФ, предусматривающей данное посягательство с угрозой. Например, мошеннический обман, преследующий цель приобретения чужого права на имущество, если он не подействовал на потерпевшего, может обернуться угрозой и перерасти таким образом в вымогательство.

Обман может служить вспомогательным способом совершения насильственного преступления. Так, он может использоваться для незаконного проникновения в жилище, помещение или иное хранилище: субъект представляется работником коммунальных служб, сотрудником милиции, нищим и др. и, добившись таким способом входа в помещение, применяет к находящимся там лицам угрозу или насилие. В этих случаях обман не получает самостоятельной уголовно-правовой оценки, но является показателем незаконности проникновения.

По мнению Ф. Б. Гребёнкина, совершению обмана при мошенничестве может предшествовать запугивание – тогда, когда для хищения применяется гипноз (например, цыганками, гадалками, создателями финансовых пирамид)59. Запугивание автор считает самостоятельным видом психического насилия, повышающим степень общественной опасности мошенничества, и предлагает использовать его при дифференциации ответственности за это преступление. Данное предложение, безусловно, представляет интерес, однако достаточный учет применяемых для мошенничества приемов может быть осуществлен при индивидуализации ответственности.