Вопреки всему - [4]
Шлепаю, поматериваясь, тяжеленный рюкзак — на ближайший выворотень, подхватываю «шпалер» и семеню на голос — точно, белочка. Сидит, скукожившись, на предпоследней ветке высоченной сосны и злобно цокает на крутящегося вокруг пса, меня пока не видит, что дает возможность, сманеврировав, прикрыть ее туловище стволом дерева и бабахнуть. Есть! Практически «вышедшая» шкурка, но шибко уж блохастая, первый трофей моей промысловой охоты. Быстрехонько обдираю, швыряю тушку в распахнутую пасть Соболя, схрумкавшего ее на лету и, задрав хвост, рванувшего за новой удачей. Пыхтя, втискиваюсь в обледеневшие уже лямки «убивца» и, проклиная энтузиазм любимой собаки, продолжаю «ишачку». Сей финт мой любимый «кобел» повторяет ещенеоднократно под искренние матерки хозяина — время, дорогое время тратится на ненужную для меня сейчас охоту, но что поделаешь, рабочая собака вкалывает, а ты изволь плясать под ее дудку.
Первый соболь
Так мы и докандехали до первого серьезного препятствия. Таежная речушка Попуя, вся в крутых берегах, не замерзла еще, каналья. Сочится, побулькивая, среди завалов и ледяных заторов. Переправы путевой нет, приходится шарашиться вдоль по берегу, высматривая вариантное решение проблемы. Соболь уже гарцует на том берегу, с издевательской ухмылочкой следя за моими потугами. Офигенная сосна, рухнувшая с подмытого берега поперек реки и треснувшая посредине, цапанула верхушкой за противоположный склон и расшеперилась частоколом толстенных ветвей во все стороны, но мне-то надобно туда переползти во что бы то ни стало. Склизкий оледенелый ствол заставляет до предела осторожничать: навернуться можно запросто, а то и шлепнуться еще задницей на торчащий сучок, вот тогда будет полный «писец»! Фу!!! Весь в поту переполз, однако ручонки-то дрожат, да и в коленках слабость имеется, чтой-то трусоват становлюсь с годами, старпер драный! Крошечный костерок, банка из-под болгарского горошка с набитыми туда веточками смородины закипает мгновенно, короткий перекус, все уже забыто и только вперед, вперед…
Прямо передо мной тянутся вчерашние следочки от Стасовых бахил — ходил встречать меня, да мое утопление в болоте выбило на сутки из графика. Во ругался, я уж представляю! Стали попадаться знакомые уголочки, бегал в этих местах прошлой осенью. Еще километров с десять — и я дома! За сими сладостными мечтами как-то проспал приглушенный голос пса, где-то в чащобнике слева, судя по лаю, лупит он параллельно визире с приличной скоростью, значит, не белка! Чертыхнувшись, торопливо сваливаю куда попало поклажу, подхватываю «Зауэр» и устремляюсь наискосяк, на перехват незнамо кого. Узрел это самое «незнамо» метров за пятьдесят. Соболь! Чешет верхами к большому прогалу впереди. Корректирую свою траекторию и выскакиваю на полянку одновременно с ним. Ущучив меня, зверек мухой взлетает по стволу большущей березы и замирает почти у самой вершины. Пес, задрав башку, злобствует кругами, а я выбираю момент, непрерывно перемещаясь, пытаясь заслонить тушку крупными ветвями, чтобы одну только башку было видно, — оп! Есть! Бабах!!! Кувыркающееся сверху тельце успеваю накрыть собой раньше Соболя, в азарте наскочившего на меня и пытающегося протиснуть свою разгоряченную пасть мне под брюхо. Осторожно переворачиваюсь на бок и даю полизать собаке окровавленную голову. Великолепная кошка темно-бежевого цвета с едва уловимой темной полосой по хребтине, с одной только дробиной в черепушке, первый сорт, черт побери! Пес, хладнокровно свернувшийся в клубок, индифферентен — как-никак свое дело сделал, а остальное ему пофиг! Осторожно пакую бесценную добычу, все-таки первый соболь в сезоне, и наддаю газу, благо уже незаметно подкрадываются ноябрьские сумерки.
Радостный вопль хозяйских собак, счастливый визг моего кобла, в куче друганов крутящегося подле избы, Стас, выскочивший в жеваных кальсонах наружу, — все, притопал, принимай, хозяин, на целый месяц своего старого друга! Оладушки, смородинное варенье, душистый чаек, специфичный запашок заматерелого зимовья, вмиг опавшие усталые плечи, расслабуха и тихая радость от встречи. Хвастаюсь своей удачей, разглаживаю на коленке бархатистую соболюшку и не сразу замечаю чуть помрачневшую физиономию закадычного друга. Достав маленький ножичек, Стас, оснимывая профессионально тушку, читает параллельно курс молодого бойца, раскрывая повторно специфику пушного промысла, включая обработку сырья. Затем, натянув шкурку на «пялку» и расправив все складки, отправляет ее на сушку. Вот тут и выясняется, что по сей день он не добыл еще ни одного соболя. Пытаясь как-то развеселить друга, выдаю серию новых анекдотов, но разговор как-то не клеится, и мы, покормив собак, укладываемся баиньки.
А на следующий день началась работа. С утра, перекусив, отправляемся со всем хвостатым шалманом в тайгу. Ходовая охота в ноябре, при небольшом снежном покрове, зачастую бывает очень эффективна, что и подтвердил наш первый совместный выход. Собаки работали не переставая, белки вдоль реки было полно, около обеда загнали и взяли первого соболя, а около четырех вечера — второго. Утомленные, но страшно довольные возвращались мы в зимовье. Достав с полки поставленную к моему приходу трехлитровку рябиновки с наклейкой «Тимофеевка», отметили удачное открытие сезона, а далее началась тяжелая промысловая охота со всеми хохмами, неудачами и радостями. Ну, об этом уже опосля…
