Вопреки всему - [10]
1962—2004
Мишаня
Заунывный перезвон колокольцев на шеях длинношерстных яков-сарлыков, нехотя шевелящих конечностями под грузом нашего барахла по извилистой таежной тропинке, пока что полого уходящей вверх между вековых деревьев, поджимающих ее с обеих сторон. Иногда, при подъеме на очередной увал, впереди, в просветах тайги, появляются заснеженные вершины гольцов Восточного Саяна, куда и держит путь наша дружная команда, весело топающая вслед за сарлыками и двумя вьючными лошадьми. Облегченные рюкзаки позволяют держать оптимальный темп, не сбивая дыхания, что не мешает вести в процессе неторопливые разговоры, строя всевозможные предположения о поджидающем нас впереди маршруте первопрохождения к истокам Великого Енисея.
Сто двадцать километров перехода «заброски» пролетели как-то незаметно, и вот мы в исходной точке похода — Аршане Жойган. Аршаны — источники, разбросанные там и сям по всему Саяну, обожествляемые аборигенами, так же как и перевальные точки, увешанные ленточками, молитвенными полотенцами, всевозможными рукотворными дарами, с обязательной «дарницей», местом, где веками скапливаются подарки горным богам, от красочных пиалушек до драгоценностей, и упаси господь, ежели чья-то похотливая ручонка позарится на это богатство, — кара незримых стражей будет неминуемо скоротечна и жестока.
Наши провожатые, два молодых тувинца, сняв с нас оброк, разворачивают свою мохноногую братию в обратный путь и, пожелав нам «ветра в спину», исчезают за ближайшим поворотом тропинки, растворившись в зеленом таежном мареве. Тишина… Небольшая прогалина среди вековых деревьев на каменистом берегу стремительной горной речушки. Куча экспедиционного шмотья, и мы, молча и благоговейно озирающие красотищу, внезапно навалившуюся на нас. Яркое солнце освещает уходящий вверх каньон, упирающийся в слепящий глаз снежниками горный узел, и все это на фоне нереально синего и без единого облачка неба. Куда там Швейцарии: нет разношерстной и галдящей прорвы пучеглазых «туристов», цивилизованной рекламной шелухи — все в первозданно обнаженном виде, естественно и неприлично чисто. Скромненькая избушка, облюбованная нашими красавицами — двумя Лидами, новенький сруб над горячим радоновым источником, пузырящаяся ледяным нарзаном каменная чаша да еще штук пяток небольших источников, стекающих к реке разноцветными мазками соляных отложений. Перепаковываем груз, заготавливаем дрова, ведь назавтра придется ночевать где-то выше уровня леса, купаемся в горячем радоне, где наш вездесущий Аксакал, как всегда, идиотничая, пытается заткнуть своей голой задницей бьющую из-под земли струю и, выпучив от наслаждения шары, перевернутый мощным потоком, демонстрирует всей толпе свою незагорелую часть тела. А поутру, испив целебной водицы, благословясь, трогаемся вверх к перевальной точке, чтобы забросить часть груза на ту сторону хребта, в самые истоки Великого Енисея.
Идти по каменистому склону все более сужающегося ущелья не сладко. Жарко и безветренно. И вдруг сверху сыпанули камушки, звонко цокая по булыганам, затем еще разок и еще. Вытаращив глаза, пытаемся определить источник данной непонятки — и вдруг… Разглядывая в бинокль срез ущелья, Эдичка обнаружил молодого медведя, одиноко сидящего на пятой точке на самом краешке обрыва и с упоением толкающего вниз камешки в надежде попасть в каких-то там уродов, столпившихся на козлиной тропке, при этом по-смешному вытягивающего шею после каждого прицельного бомбометания. Вдоволь нахохотавшись, продолжаем карабкаться вверх, а вот уже и перевал.
Ветрище! По обе стороны уходящие вниз долины, утопающие понизу в зеленых волнах дремучей тайги, а прямо перед нами, совсем рядышком, трехкилометровая глыбища пика Топографов. Через полчаса, млея от нереальности происходящего, стою, широко расшарашив ноги, а промеж них вытекает из-под трещиноватой скалы тонюсенькой струйкой Великий Енисей, начинающийся здесь под именем Кок-Хем, чтобы там, внизу, уже превратиться в Бий-Хем. Спустившись пониже, до горного озера Кок-Холь, находим подходящий останец и, покорив его по всем правилам альпинистской техники, наверху оборудуем лабаз с продуктами и барахлом, тщательно защитив его брезентухой от дождя и вездесущих птиц.
Пик Топографов
Короткий ночлег на краю каменистой осыпи, выход, еще в темноте, через Козлиный перевал к леднику пика, траверс, гребень, вершина — и вот перед нами нарисовался во всей первозданной красоте Восточный Саян. На горизонте огромнейшей наковальней громоздится пик Грандиозный, а вокруг, куда ни глянь, в сиреневатой дымке, горы, хребты, долины и, как серебристая паутина, хитросплетение скатывающихся с высоты водяных потоков — начало большинства сплавных речек, мечта каждого туриста-водника. Осторожный спуск по ледяным наплывам, снежнику и длинной, сыпучей моренной гряде на нереальные, устланные разнотравьем горных цветов, обалденной красотищи альпийские луга c рассыпанными по ним там и сям огромными булыганами, обросшими пятнами многоцветных мхов. Чего только здесь нет, целые поляны нежно трепещущих на ледяном ветру маков, россыпи мохнатеньких эдельвейсов, охапки голубеньких колокольчиков и разноцветные цветочки, названия которых мы и не знаем, а чуть пониже пошли заросли рододендронов и карликовой березки, попытки прорваться через которые приводят к полнейшей утрате штормовых штанов, превращающихся в жалкие лохмотья уже в течение получасового хода.
