Вопреки всему - [50]

— Хорошо. Итак, мы вернулись все к тому же. Тебе нужна помощь или нет?

Она должна уйти. Все это бессмысленно. Луиза дошла до двери, потом вернулась. Эш смотрел на нее без всякого выражения.

— Я тебе позвоню, — выпалила она и спаслась бегством.

— Ты совершенно спятила! — кричала Салли в телефон. — Не понимаю, о чем ты думаешь, Луиза. Ты просто не можешь так поступить. Не можешь.

— Почему? — Луиза сидела на краю кровати и расправлялась с сандвичами с салатом. — То, что ты не стала бы это делать, еще не значит, будто я не могу.

— Ты просто не думаешь об этом всерьез. Я понимаю, что это нелегко… прости, Лу, не вешай трубку, я только отвечу на другой звонок. Одну секунду.

Луиза принялась за следующий сандвич, поморщившись, когда на зубах захрустел песок. Так и знала, что о чем-то забудет! Надо было вымыть салат-латук. Но он был такой свежий, такой чистый и аппетитный на вид, что она просто положила его между двумя ломтиками серого хлеба и принялась есть. Салли вернулась к аппарату.

— Так, теперь все в порядке.

— Может, ты сильно занята? Я перезвоню вечером.

— Нет, не надо. Фергюс что-то готовит для меня. Поговорим сейчас. Послушай, ты просто не можешь совершить задуманное. Ты попадешь в ужасное положение. Ты будешь связана по рукам и по ногам — ни денег, ни перспектив, ни светской жизни. Одинокая, унылая и отчаявшаяся. И что ты можешь предложить ребенку, чем ты его обеспечишь, скажи мне, ради Бога!

— Перестань, Салли. Мне есть что предложить ребенку. Я намерена найти приличную работу, как только это станет возможным. Я знаю, чего хочу. У меня будут деньги, будет и ребенок. Как знать, может, будет и светская жизнь. Я хочу этого, Салли. Я этим счастлива.

— Но ты ненавидишь Джона. Ты мне говорила, что хотела бы никогда его не знать и не видеть. И что он об этом подумает? Господи, Луиза, как же так можно?

— Джон и знать об этом не должен.

— Но он узнает, черт побери!

— Ладно, я могу ему сказать, но это все. Он может приходить с визитами, если захочет. Мы станем друзьями.

— Ты будешь связана с ним на всю оставшуюся жизнь. Об этом ты подумала? Тебе некуда будет деться. Каждую дерьмовую неделю он будет стучаться к тебе в дверь и предъявлять свои отцовские права.

— Это детский оптимизм, Сэл. Он даже знать об этом не хочет. Он почувствует величайшее облегчение, если я скажу ему, что он может устраниться.

— Он может так думать сейчас, но что он почувствует, узнав, что родился малыш, который унаследовал его гены? По меньшей мере ему это будет любопытно. — Салли умолкла, чтобы перевести дух. — Нет, Луиза. Нет и нет.

— Что ты хочешь сказать этим своим «нет»? — спросила Луиза, положив обратно на тарелку недоеденный сандвич и упершись взглядом в комод.

— Я хочу сказать, что ты не можешь так поступить.

— Но, Салли… — Луиза заморгала, тщательно обдумывая слова: именно в такие минуты рушится долголетняя дружба от неосторожно сказанного слова. — Я вовсе не спрашивала у тебя разрешения. Я лишь сообщила тебе, что намерена делать.

Салли молчала. Луизе было слышно, как шуршат бумаги у нее на столе.

— Я полагала, что ты просишь у меня совета, — произнесла она наконец с обидой.

— Я и выслушала твой совет, если помнишь, и оценила его по достоинству. Но теперь я приняла другое решение.

— Извини, но, насколько я понимаю, тут не над чем было задумываться. Жизнь твоя не устроена. Что подумает о тебе твой ребенок? Ты одна, поддержать тебя некому. Что ты почувствуешь, когда начнешь ходить, похожая на пляжный мяч на двух палочках для коктейля? Кто разделит с тобой все ложные тревоги? Кто отвезет тебя в больницу и будет возле тебя во время родов?

Луиза подумала.

— Акушерка.

— Господи, Луиза, перестань шутки шутить.

— Или, может, водитель такси? Вдруг попадется такой, как Джон Траволта в «Уж кто бы говорил»? Вот был бы счастливый случай, правда?

— Луиза, будь серьезной.

— Я чертовски серьезна. Когда я говорю, что справлюсь с этим сама, я имею в виду именно это. Не так уж оно и трудно, а?

— Не обманывай себя, Луиза. Это обернется настоящим кошмаром. И тебе придется забыть о сексе навсегда. Ты проведешь девственницей всю оставшуюся жизнь.

— Не помню девственниц, заимевших ребенка, за исключением того случая, в котором был замешан Святой Дух.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Ты говоришь о матери-одиночке. Продолжай.

— Да, я говорю именно об этом. Любой мужчина, с которым ты познакомишься, постарается держаться от тебя как можно дальше. Ты этого хочешь?

Луиза испустила долгий вздох и закрыла глаза.

— Я не собираюсь быть статистической единицей, Сэл. Я подпишу временный контракт. Скоро я найду хорошую работу, буду независима и счастлива. Что в этом плохого?

— Ты только выслушай меня, Луиза. Ты непременно встретишь кого-то. Найдешь хорошую работу и попадешь в перспективную социальную группу, тогда ты встретишь того, кто тебе нужен. Неужели ты хочешь пустить такой шанс на ветер?

Луиза поставила тарелку с сандвичами на постель, встала и начала ходить по комнате, таская за собой телефонный шнур. Очень важно сохранить трезвость мысли. Она так давно знает Салли.

— Послушай, я вовсе не хотела, чтобы со мной это случилось. Вначале я вовсе не думала ни минуты, что захочу сохранить ребенка, и я уверена, что, окажись ты в моем положении, ты бы тоже не захотела, но это к делу не относится. Я не могу объяснить, что изменилось, но я изменила точку зрения. Я счастлива, Сэл, можешь ты это понять? Я трогала упаковки с одноразовыми пеленками в супермаркете. Я говорила с врачом о курсах для будущих матерей. Я могла бы даже что-то связать крючком.