Вопреки судьбе - [9]

Подразделение, в котором служили Дым и Аня, занималось грязными и непопулярными в народе и мировой общественности вещами: уничтожало террористов. Фанатичные мрази, окопавшиеся в горах, портили жизнь и всей России и ее части – Чечне. Но в глазах СМИ оставались «повстанцами», которых душил «кровавый диктаторский режим». Именно поэтому знакомым брат с сестрой представлялись аналитиками.

И Дым очень хотел уйти на покой. Сменить специальность на мирную. Он давно уже не мстил – убил достаточно бандитов, чтобы успокоиться. Но вот беда – толком ничего, кроме как воевать, не умел. За столом они с Аланом, Капустой и Наганом часто говорили об этом: вот бы уйти на пенсию, да хоть охранную фирму открыть…

Заорал Мыш – тонко и жалобно. Дым развернулся на месте и пополз к товарищу.

Мыш зажимал живот – из-под броника так и хлестало темно-красным, заливая штаны. Вот же черт! Дыма обдало чужой болью, разъедающей, утробной. Мыш уже ничего не соображал, только кричал и сучил ногами. Подполз Алан, вместе с Дымом они перевернули раненого: так и есть, входное отверстие пули – в районе крестца, крови в месте попадания не очень много. Значит, прошла в таз, разворотила там все… Судорожно сжатые руки удалось с трудом развести, содрали броник. Рубашка от пупка до паха была пропитана кровью – не алой, артериальной, а густой, смешанной.

Алан потянулся за ножом – разрезать одежду, а Дыма замутило. Он и так знал, что увидит. Перламутровые, беззащитно-мягкие, вываливающиеся сквозь рану кишки.

Мыш зашелся воем, его дугой выгнуло.

Кишки были перемазаны содержимым и кровью – пуля действительно разворотила все.

Алан и Дым переглянулись. Первую помощь, естественно, умели оказывать оба – жгут наложить, шину… Знали, что делать при ранении в живот: не трогать и смачивать кишечник, чтобы не пересыхал. Тут полевая медицина была бессильна.

– Как же ты так, Мыш? – вздохнул Алан. – Кверху жопой, что ли, полз? Эй, дружише, посмотри на меня, не засыпай?

Осмысленности во взгляде раненого было ноль. Он постепенно затихал, и натекло с него уже порядочно. Когда-то Дым читал, что самураи, совершающие харакири без помощника, умирали часами – мучительно, в дерьме и грязи. Мышу досталось не мечом: раневой канал другой, пуля в теле движется отнюдь не по прямой, разрывая все на своем пути. У него вместо внутренностей было месиво.

Алан заплакал. Он еще что-то делал, держал руки Мышу, доставал фляжку, открывал аптечку… Бинт, перекись, ненужная ерунда. И – шприцы с наркотическим обезболивающим. Единственное, что сейчас имело смысл использовать.

Дым вызвал Нагана, обрисовал обстановку, получил в ответ напряженное:

– Держитесь. Помощь скоро будет.

Он все ждал рокота БТР, выстрелов, но ничего подобного слышно не было. В чем дело? Куда девалась «бэха»?

Мыш, получив инъекцию, затих. В себя не пришел, даже не бредил, только что-то бормотал неразборчиво. Дым ловил бессвязные обрывки его мыслей – про девчонок, про маму. Находиться рядом было невыносимо.

– Алан, оставайся с ним. Я узнаю, что происходит.

Он подполз к двери и высунулся наружу. Увиденное было полной неожиданностью для Дыма: солдат окружили. Террористы наступали со всех сторон, лезли из-за пустых, проверенных домов, и Дыма запоздало озарило: все это время «чехи» прятались в горах и оттуда пошли в наступление. Слили, точно слили операцию.

Помощи ждать не приходилось.

У стены соседнего дома сидели Наган и Капуста, отстреливались. Дым, наугад стреляя в стороны, согнувшись, подбежал к ним, плюхнулся рядом в пыль:

– Где «бэха»?! У меня солдат умирает!

– Да у нас половина личного состава умирает! – заорал Наган, слегка оглохший от выстрелов. – Я поддержку с воздуха запросил! Экипаж «бэхи» вырезали, пока мы тут копошились – покурить ребята вышли, раздолбаи, мир их праху! Один механик выжил, сначала залег, потом высунулся, гранату, не поверишь, под брюхо сунул, герой, млять. Подорвал свой же транспорт, удрал в холмы, оттуда доложил!

«А Нагана-то не погладят по голове за эту операцию, – подумал Дым. – Он же отвечает за подготовку, проведение, а значит, и смерти». Лишь бы Аня выжила. Глядишь, родит мальчишку от хорошего человека, в честь дяди назовет – хоть какое бессмертие.

Ласковое поутру солнце жарило немилосердно. Террористы были, наверное, хуже вооружены, да и шмотки на них были попроще, и обувь – не тактическая, за дикие деньги, как у контрактников «особого назначения», и выучкой они не вышли – но на их стороне было численное преимущество.

– Когда будет вертолет? – спросил Дым.

– А черт его знает! – отозвался Капуста, дико осклабившись. – Пока с бумагами разберутся, пока топливо достанут… Баррдак! Знать бы, кто нас сдал, я бы его, суку, за яйца повесил!

– Помирать не хочется, – признался Наган по-прежнему очень громко. – Как же помирать не хочется!

– Не накликай! – оборвал Капуста. – Взводный, возьми себя в руки! И стреляй, солдат, стреляй, пока патроны есть! «Чехи» – не бесконечные!

«Имя им – легион, – подумал Дым. – Лишь бы Аня не стреляла. Нам ничем не поможет, только себя выдаст. Хотя в такой мясорубке…»

На выжженной ясным горным солнцем пыльной улице безымянной деревеньки умирали ребята. Все они служили за деньги, честно делали свою работу, надеясь скопить на безбедную старость, квартиру, учебу за границей для детей. Идейных, мстящих, таких как Аня и Дым, было мало. Разве что еще Алан – он терпеть не мог террористов, считая их предателями рода человеческого.