Воплощение снов - [137]

— Данзар? — скорее утвердительно, чем вопросительно протянул верховный маг. Магистр кивнул:

— Доказать ничем не могу, ваша светлость, но если я в чем и уверен, так в этом. Я говорил вам об Уэйне Теллере, помните?

— Помню. Да, странно, что, имея на руках такой козырь, как Дымка, он не стал использовать его против Алмары, и тем не менее…

— Это еще не всё, — перебил алхимик. — Тот самый последний ингредиент, что мы искали и нашли — фосса небула, редкий грибок, паразитирующий летучими спорами, не переносящий жары, холода и солнечного света. Он живет в зараженной почве предгорий и поражает мелких теплокровных животных, вроде кротов и землероек, а также падальщиков из числа хищников, что ими питаются…

— И те не травятся?

— Гибнут следом — споры сохраняют жизнеспособность около тридцати суток даже в мертвой ткани. Но так как без сторонних блокаторов отравление развивается стремительно, зараженные не успевают покинуть ареал обитания фосса небула. К тому же, его выделения обладают инсектицидным действием, что исключает передачу заражения посредством насекомых, иначе давно бы дошло до пандемии.

— Хоть тут повезло… Вы говорили о жизнестойкости паразита, магистр — и она велика. Получается, грибок неприхотлив?

— Слава богам, как раз напротив. Необходимые условия для вызревания грибницы весьма ограничены: густая тень, питательная среда, обилие влаги и ровное тепло без резких перепадов температуры. Фосса небула не выживет ни в наших Северных горах, ни в скальных пещерах Алмары, Бар-Шаббы и Эйсера. Вывезти что-то с Запретного острова, даже если оно там и есть, тоже возможным не представляется. Берс горами не богат, да и климат его схож с алмарским. Зато Туманный хребет, граница между севером и югом, подходит грибку как нельзя лучше — и половина этого хребта принадлежит Данзару.

Верховный маг медленно склонил голову.

— Да, — помолчав, лишенным выражения голосом откликнулся он. — А вторая половина — Геону. И если вы не ошиблись, то Дымка, боюсь, еще не самое страшное, что нам уготовано…

Глава XXIV

На Бар-Шаббу стремительно надвигалось лето. Оно всегда приходило сюда позже, чем на континент, не торопилось и сейчас, но отзвуки его победного марша уже с каждым днем становились всё ближе: у берегов, окрашенных во все оттенки зеленого, оранжевого и розовато-пурпурного, вольно плескалось ожившее море, солнце сияло в ярко-голубом небе, а его теплые, ласковые лучи скользили по синей черепице крыш, играли в оконных стеклах и растекались масляными бликами по камням булыжных мостовых. Долгая зима была забыта. Всё вокруг, еще недавно скованное холодом, пригнувшееся к земле или забившееся в темный и теплый угол, вдруг словно пробудилось от тяжелого сна. На улицах до позднего вечера не смолкал гомон голосов, плясала под шаловливым майским ветром молодая, еще клейкая наощупь листва тополей, распахивались окна, гоня из домов прочно обосновавшийся там за зиму дух затхлости и наполняя комнаты свежим, острым, столь долгожданным ароматом весны…

Одна из оконных створок в спальне адепта эль Хаарта тоже была распахнута, и натянутый в проеме кусок мелкой сетки подрагивал от сквозняка из щели под дверью. Сетка уже основательно забилась серым от пыли тополиным пухом, и ее давно следовало почистить, но хозяин комнаты, всякий раз затемно возвращаясь домой, лишь бросал в сторону окна утомленный взгляд, обещая себе заняться этим, после чего ронял голову на подушку и засыпал — а утром благополучно забывал все обещания. Приближалась пора экзаменов. Школа, как всегда в это время, гудела, со стороны напоминая растревоженное осиное гнездо: преподаватели составляли планы, списки и графики, стараясь увязать их оставшимися до конца года лекциями, отличники самозабвенно предавались зубрежке, отстающие что было сил пытались наверстать упущенное. Нейлар эль Хаарт был отличником, к тому же достаточно уверенным в твердости своих знаний, чтоб не хвататься каждую минуту за учебник, и тем не менее ему все равно приходилось солоно, ибо он, по словам Райана Рексфорда, вознамерился «сесть одним задом на два стула», а это даже и у куда более ловких людей редко получалось как следует. Третий курс высшей школы Бар-Шаббы был последним из общеобразовательных. Далее шло распределение. И многие из тех, кто знал адепта эль Хаарта, были поражены его внезапным решением пойти по боевой стезе.

Положа руку на сердце, это и для самого Нейла было в какой-то мере неожиданностью. Он восхищался отцом и с самого детства желал во всем походить на него, к тому же алхимия давалась Нейлу легко, она была ему понятна, и все, включая его самого, полагали естественным, что именно ее он выберет при распределении. Однако его девятнадцатый день рождения перечеркнул все планы, в одну ночь сбросив туманный покров с окружающей Нейла действительности и изменив его больше, чем кто-либо — даже он сам — мог представить. В ту ночь, растерянный, опустошенный, ничего не понимающий, он вернулся в школу вместе с Райаном и Зигги, по пути не проронив ни слова и даже толком не заметив, каким образом снова очутился в своей спальне. Райан, пряча тревожно-задумчивый взгляд, похлопал друга по плечу и сказал, что заглянет к нему завтра утром, перед занятиями. «А теперь ложись, старина, — добавил он, уже стоя на пороге. — И постарайся как следует отдохнуть. Я понимаю, на тебя многовато свалилось, но… Мы с этим справимся» Нейл отстраненно кивнул, и адепт Рексфорд, еще раз с сомнением взглянув на него, покинул комнату. Нейл тогда не знал еще, что остатки ночи Райан провел далеко за стенами школы, в порту, вместе с Фаизом и другими, которых он называл «буревестниками», заметая следы и стирая с лица земли всё, что должно было быть стерто. Райан рассказал ему об этом только утром, когда вернулся, как и обещал: о том, что безымянный притон на северной оконечности острова сожжен дотла, о том, что предатель понес заслуженную кару, и о том, кто он, Райан Рексфорд, есть на самом деле. Вновь прозвучало слово «буревестники», и слегка отупевший от бессонной ночи Нейл, который до утра так и не смог сомкнуть глаз, посмотрел на товарища. О буревестниках говорил и Фаиз, там, в заброшенном доме, когда они оба стояли у смертного одра женщины, которой не суждено было дотянуть до рассвета. Она и не дотянула, надо думать, пусть Нейл так никогда и не спросил об этом ни Зигги, ни самого Райана. Но о буревестниках он спросил. «Это была идея номера Первого — так нас назвать, — помолчав, ответил Рексфорд. — Кто уж его знает, почему? Буревестники ведь предупреждают о скором шторме, а мы только ищем, где он может зародиться. У нас нет крыльев. Зато есть глаза и уши — и мы, как охотничьи псы, бежим вперед, уткнув носы в землю. По большей части в чужую, но это не имеет значения. Земля и люди, по сути, везде одинаковы».