Вообще ЧУМА! - [62]

Потомственный аристократ прожил всего 33 очень насыщенных во всех смыслах года, за которые успел побыть врачом сразу при двух королевских дворах, объехать почти всю Европу, отчитать несколько курсов лекций в Оксфорде и Кембридже, приложить руку к оформлению истории Польши и оставить свой заметный след в ревматологии. Воистину, необычайно умный и активный молодой человек, вероятно, обладающий неким острым предметом в характере или ином небезызвестном месте.

Коннор обучался на дому и оставался на родных землях Ирландии вплоть до 21 года, пока не понял, что больше ему здесь в плане опыта и профессиональной реализации ничего не «светит». Тогда он отправился во Францию, чтобы продолжить свое медицинское образование в Париже, Монтпилиере и, наконец, в Реймсе, где в итоге получил медицинскую степень в 1693 году. За семилетнее пребывание во Франции (1686–1693) Бернарда благодаря его выдающимся медицинским успехам заметили при королевском дворе и пригласил некоторое время попрактиковать — как раз во времена правления Людовика XIV или, как еще его называют, Великого.

Немного поработав королевским врачом, Коннор тем не менее сразу приступать к оседлой медицинской работе желанием не горел и решил отправиться в большое путешествие, чтобы обогатить свой медицинский и личный опыт, прежде чем с головой уйти в практику. В сопровождении друзей, с которыми он познакомился при французском дворе — сыновей Верховного канцлера Польши, достаточно близких к польскому королевскому двору (ничего удивительного, тогда между этими дворами были тесные связи), он отправился в Италию, где посещал лекции известных итальянских анатомов и физиологов, в том числе Марчелло Мальпиги (мальпигиевы сосуды выводящей системы у насекомых — его рук дело) и Лоренцо Беллини (беллиниевы трубочки — прямые канальцы в почках, уже человеческая выводящая система).

Из Италии друзья выдвинулись в Тироль, Баварию, Австрию и, наконец, прибыли в Польшу, где Коннора в Кракове очень тепло принял король Джон Собески — знатный воин, избранный дворянством на свой высокий пост и, фактически, спаситель христианской Европы от нашествия ислама (в 1683 году турки серьезно покушались на Вену). Бернард оставался в Кракове почти год, собирая материал для своей книги «История Польши», который позже включили в двухтомную историю Польши.

Благодаря его энциклопедическим медицинским знаниям и тому, что он поставил королевской сестре Катарзине Собески более точный диагноз, чем приглашенный итальянский врач (абсцесс печени вместо малярии), он в конечном итоге стал личным врачом короля, обладающего весьма слабым здоровьем, и вел его вплоть до самой смерти.

В 1695 году Коннор вернулся в Британию и, поняв, что, наконец, готов к практике, открыл кабинет на Боу-стрит в Ковент Гарденс — одном из самых фешенебельных районов Лондона. Он читал лекции в Лондоне, Оксфорде и Кембридже, стал членом Королевского колледжа врачей Лондона и Братства новообразованного Королевского общества и даже успел побывать в шкуре французского шпиона — в чем его обвинили из-за его политических взглядов.

Но ближе к телу, точнее, позвоночнику. Еще во Франции в 1693 году внимание молодого и любознательного исследователя привлекла история, рассказанная на занятии по анатомии, о странном скелете, найденном в одной из могил церковного кладбища. Естественно, он не мог пропустить такое «чудо», не вмешавшись, и поспешил изучить его лично.

Описания Бернарда гласили, что остатки скелета состояли из подвздошной кости, крестца, пяти поясничных, десяти грудных позвонков, пяти правых и трех левых ребер, все из которых прочно соединялись друг с другом так, что превращались в одну равномерную непрерывную кость. Суставы между ребрами и позвонками были полностью стерты, и нормальное соединение совершенно никак не обнаруживалось. Межпозвоночные диски оказались полностью окостеневшими, хотя доказательств того, что процесс при жизни затрагивал в том числе пульпозные ядра (самый центр межпозвонковых дисков), не имелось. Коннор проверил это, разрезав позвонки по спайкам и «обнаружил, что окостенение не проникает глубже двух линий». Это соответствует современному мнению, что там имела место именно кальцификация внешней, фиброзной части межпозвонкового диска, а не продольной связки, покрывающей позвоночник спереди.

Если переместиться в наше время и сделать такому «пациенту» рентгенограмму, то его позвоночник будет иметь «бамбуковый» внешний вид. А все потому, что чем больше в тканях воды, тем хуже они поглощают рентгеновские лучи и лучше их пропускают, поэтому оставляют больше следов на рентгеновской пленке. Самые «аккумулирующие» и плотные ткани — это кости. Когда хрящи и связки начинают окостеневать (уплотняются из-за накопления кальция), то они приобретают свойства костей. А теперь представьте рентгенограмму позвоночника, где позвонки и межпозвоночные диски одинаковой плотности. Вот вам и стебель бамбука.

Хорошо заметной была также кривизна позвоночника, которую Коннор даже описал в диаграмме, сопровождающей его статью в журнале «Philosophical Transactions». Далее он рассказывал о неестественном направлении ребер и возможных последствиях этого для дыхания. Он отмечал, что тело человека, притом живого, должно было быть при таком раскладе неподвижным: тот бы не мог ни потянуться, ни встать, на лечь или повернуться на бок, имея возможность двигать лишь только головой, ногами и руками. Срощенные с позвоночником ребра не могли бы обеспечивать владельца всем необходимым объемом движений, хотя его существование оставалось бы возможным при работающей диафрагме — если делать короткие и быстрые вдохи и выдохи.