Вообрази меня - [12]

Она прерывает минуту неловкого молчания.

– Итак. – Ее первое слово на миг зависает в воздухе. – Почему мне никто не сообщил об этой встрече?

– Мы не хотели тебя беспокоить. – Оправдание у Нурии вышло слишком слащавым. – Последние недели у тебя выдались напряженными, и мы решили тебя не будить, пока не выработаем четкий план действий.

Джей хмурится. Раздумывает о словах Нурии и явно в них сомневается. Мне тоже кажется, что это отмазка. Никогда раньше не было специальных условий для тех, кто вернулся с поля боя: типа, надо дать им отдохнуть или надо дать им поспать. Раненые, конечно, исключение. Хотя иногда и они не исключение. И к Джей раньше тоже не было особого отношения. Мы не возимся с ней как с ребенком, не носимся как с фарфоровой вазой, словно она может разбиться.

Джелло решает не заострять на этом внимания.

– Я понимаю, ты стараешься проявить к нам заботу, – говорит она Нурии, – и я признательна и за кров, и за щедрость, особенно за то, что ты организовала для Аарона. Но нам следовало сказать сразу. Если честно, в ту же минуту, что мы приземлились. И не важно, через что нам пришлось пройти. Наши мысли все здесь, в этой реальности, с которой мы соприкасаемся, и Аарон собирается сражаться в наших рядах. Пришло время всем вам понять, что его не стоит недооценивать.

– Подожди-ка… в смысле? – хмурится Иан. – При чем тут Уорнер с его недооцененностью и Джеймс?

Джей качает головой.

– При том. Аарон к Джеймсу имеет непосредственное отношение. Я вообще не понимаю, почему ему первому не сказали. Ваши предрассудки вам же и вредят. Мешают.

Теперь пришла моя очередь хмуриться.

– К чему ты ведешь, принцесса? Не понимаю, при чем тут Уорнер? И почему ты все время зовешь его Аарон? Дикость какая-то.

– Я… ой, – задумывается она. – Простите. Мое сознание… все воспоминания еще… мне непросто. Так вышло, что для меня он был Аароном намного дольше, чем для всех Уорнером.

– Я продолжу звать его Уорнером, – заявляю, приподняв одну бровь.

– Ну, от тебя, как мне кажется, он другого и не ждет.

– Отлично. Проехали. Так, по-твоему, мы его недооцениваем.

– Именно, – говорит она.

Теперь высказывается Нурия:

– Как именно?

Джей вздыхает, потом начинает объяснять, и в ее серьезных глазах проглядывает печаль.

– Андерсон – настоящее чудовище, он схватил десятилетнего ребенка и бросил его в тюрьму вместе с профессиональными солдатами. Насколько нам известно, он обращается с Джеймсом так же, как он обращается с Валентиной. Или с Леной. Или с Адамом. Степень бесчеловечности зашкаливает, я даже думать об этом не могу. Мне сложно такое осознать. Зато Аарон прекрасно все представляет. Он знает Андерсона – знает, как работает его мозг, – причем лучше любого из нас. И этим сведениям об Оздоровлении и, в частности об Андерсоне, нет цены. И что более важно: Джеймс – младший брат Аарона. И если кто-то и понимает, что такое быть десятилетним ребенком, которого мучает Андерсон, так это Аарон. – Она поднимает голову и смотрит прямо в глаза Касла. – Как вы могли подумать, что его надо избавить от этого разговора? Как вы могли подумать, что это хорошая мысль? Как могло прийти в голову, что он не самое заинтересованное лицо? Он просто убит горем.

И тут же, как по волшебству, из ниоткуда в дверях возникает Уорнер. Я моргаю. Хлоп, и за ним входит Назира. Хлоп, и появляются Хайдер со Стефаном.

Так странно видеть этих ребят вместе, каждый – своеобразный научный эксперимент. Суперсолдаты. Они идут как один, высокие, горделивые, с идеальной осанкой и таким видом, что им принадлежит весь мир.

Что, подозреваю, недалеко от истины. Во всяком случае, для их родителей.

Вот дикость.

Каково это, когда тебя растят и учат, что мир принадлежит тебе и ты можешь делать, что пожелаешь? Наверное, Назира права. Наверное, мы абсолютно разные. Наверное, у нас все равно бы ничего с ней не вышло.

Назира, Стефан и Хайдер держатся на расстоянии, встав молча в сторонке, даже не помахав рукой, а Уорнер как шел, так и идет. Джелло ждет его посередине комнаты, и он притягивает ее к себе, заключает в объятия, словно они не виделись несколько дней. Еле сдерживаю рвотный позыв. Потом слышу, как она ему шепчет что-то про день рождения, и меня накрывает гигантская волна стыда.

Поверить не могу, что я забыл.

Прошлой ночью мы праздновали день рождения Уорнера чуть раньше положенного. А праздник на самом деле сегодня. Сегодня. Прямо сейчас. Утром.

Черт.

Я вытащил Джей из кровати в утро его дня рождения.

Кошмар, я и правда засранец.

Когда они разнимают объятия, Уорнер кивает, почти незаметно, и Назира, Стефан и Хайдер подходят к столу, занимая места рядом с Ианом, Лили, Бренданом и Уинстоном. Скромный дивизион, готовый к войне. Иногда сложно представить, что мы всего лишь кучка детей. Вот никак не складывается такое ощущение. В особенности с этими четырьмя… уж чертовски они эффектны.

На Уорнере кожаная куртка. Я раньше его в такой не видел, и, кстати, непонятно почему. Ему идет. Очень интересный замысловатый ворот, а черная кожа ярко контрастирует с золотистыми волосами. Однако чем больше я об этом думаю, тем больше сомневаюсь, что куртка его. Когда мы приземлились, вещей у нас с собой не было, поэтому догадываюсь, что Уорнер позаимствовал куртку у Хайдера. На последнем очередная, свойственная только ему рубашка-кольчуга, а сверху накинуто тяжелое шерстяное пальто. Хотя, конечно, все это не идет ни в какое сравнение со Стефаном, тот вообще нацепил пиджак с золотой россыпью, похожий на змеиную кожу.