Воображаемые сообщества - [5]

новейшего времени. Изощренный анализ, глубокое владение предметом, теоретическая состоятельность в самых тонких вопросах, не разъединенная, но соединенная с анализом предмета, наконец, невероятная легкость как симптом невероятной учености — все это позволяет считать книгу Андерсона моделью фундаментального социологического исследования.

Светлана Баньковская

От автора

Маме и Тантьетт

с любовью и благодарностью

Как станет ясно читателю, на мои размышления о национализме глубоко повлияли работы Эриха Ауэрбаха, Вальтера Беньямина и Виктора Тернера. При подготовке книги мне очень помогли критические замечания и советы моего брата Перри Андерсона, Энтони Барнетта и Стива Хедера. Неоценимую помощь оказали мне также Дж. Э. Баллард, Мохамед Чамбас, Питер Катценштайн, покойный Рекс Мортимер, Фрэнсис Малхерн, Том Нейрн, Сираиси Такаси, Джим Сигел, Лора Саммерс и Эста Ангар. Разумеется, их дружелюбная критика отнюдь не может считаться причиной недостатков этого текста, вся ответственность за которые лежит только на мне. Следует, наверное, добавить, что по образованию и профессии я специалист по Юго-Восточной Азии. Надеюсь, это признание объяснит некоторые отразившиеся в книге пристрастия и выбор приводимых примеров, а также снизит ее мнимо глобальные претензии.

Он считает своей задачей гладить историю против шерсти.

Вальтер Беньямин. Истолкования

Так из скрещенья всех пород в тот век

Возникла смесь — английский человек:

В набегах дерзких, где из года в год

Сплетались с лютой страстью бритт и скотт.

Чьи дети, овладев повадкой слуг,

Впрягли своих коров в романский плуг.

С тех пор сей полукровный род возник,

Бесславен, беспороден, безъязык,

Без имени; и в венах англичан

Струилась кровь то ль саксов, то ль датчан.

Высокородных предков бурный нрав,

Все что возможно на земле поправ,

Сводил их похотливых дочерей

С людьми почти всех наций и мастей.

В сем выводке, от коего тошнит,

Кровь чистокровных англичан бежит…

Из поэмы Даниэля Дефо «Прирожденный англичанин»

Предисловие ко второму изданию

Кто бы подумал, что буря свирепствует тем сильнее, чем дальше позади остается рай?

Вооруженные конфликты 1978–1979 гг. в Индокитае, давшие прямой повод для написания первого варианта «Воображаемых сообществ», теперь, по прошествии всего-то двенадцати лет, кажутся уже принадлежащими другой эпохе. Тогда меня тревожила перспектива грядущих полномасштабных войн между социалистическими странами. Теперь половина из них отправилась в лучший мир, а остальные живут в опасении скоро за ними последовать. Войны, с которыми сталкиваются выжившие — гражданские войны. Скорее всего, к началу нового тысячелетия от Союза Советских Социалистических Республик не останется почти ничего, кроме… республик.

Нельзя ли было как-то все это предвидеть? В 1983 г. я писал, что Советский Союз «в такой же мере наследник донациональных династических государств XIX века, в какой и предвестник интернационалистического порядка XXI века». Однако, отслеживая националистические взрывы, сокрушившие огромные многоязычные и полиэтнические государства, управляемые из Вены, Лондона, Константинополя, Парижа и Мадрида, я не смог увидеть, что маршрут уже проложен, по крайней мере для Москвы. Какое меланхолическое утешение наблюдать, что история, похоже, подтверждает «логику» «Воображаемых сообществ» лучше, чем это удалось сделать их автору!

За истекшие 12 лет изменился не только облик мира. Поразительные изменения произошли и в изучении национализма: как качественные (в методе, масштабах, утонченности), так и чисто количественные. Только на английском языке вышли в свет (если назвать лишь немногие ключевые тексты):

«Нация до национализма» Дж. Э. Армстронга (1982);

«Национализм и государство» Джона Брёйи (1982);

«Нации и национализм» Эрнеста Геллнера (1983);

«Социальные предпосылки национального возрождения в Европе» Мирослава Хроха (1985);

«Этнические истоки наций» Энтони Смита (1986);

«Националистическая мысль и колониальный мир» П. Чаттерджи (1986);

«Нации и национализм после 1788 года» Эрика Хобсбаума (1990).

Эти книги, благодаря своему широкому историческому охвату и теоретической силе, сделали традиционную литературу по данному вопросу в значительной степени устаревшей. Благодаря в том числе и этим работам колоссально возросло количество исторических, литературных, антропологических, социологических, феминистских и иных исследований, в которых объекты этих областей изучения связывались с национализмом и нацией[14].

Адаптировать «Воображаемые сообщества» к требованиям, которые предъявляют эти обширные изменения в мире и в тексте, — задача, которая в настоящее время мне не по силам. А потому, видимо, лучше будет оставить эту книгу в значительной степени «неотреставрированным» памятником того времени, с присущим ему характерным стилем, силуэтом и настроением. При этом меня утешают две вещи. С одной стороны, полный и окончательный результат процессов, происходящих в старом социалистическом мире, пока еще остается сокрыт в неясности будущего. С другой стороны, идиосинкратический метод и интересы «Воображаемых сообществ» до сих пор остаются, как мне кажется, на передовых рубежах новейшей науки о национализме — и по крайней мере в этом смысле остаются не вполне превзойденными.