Воля Императрицы - [2]

Сэндри покраснела. Она не любила, когда он видел её в моменты слабости.

— Дедушка, он же такой прозаичный, — объяснила она, с ужасом услышав, как в её голос пробираются нотки нытья. — Он всё время так твердит и твердит о бушелях ржи на акр и валовых партиях свечей, что мне хочется кричать. Он что, не понимает, что мне это безразлично?

Ведрис поднял брови:

— Но тебе небезразличны счета Цитадели Герцога, которые так же богаты подобными деталями, — указал он.

— Только потому, что иначе с ними разбирался бы ты, — парировала она.

Когда Ведрис улыбнулся, она сама с трудом удержалась от улыбки:

— Ты знаешь, что я имею ввиду, Дедушка! Если я не помешаю тебе беспокоиться о каждой мелочи, то ты загонишь себя до второго сердечного приступа. И если Амброс и дальше так продолжит, то сердечный приступ будет у меня.

— А, — сказал герцог. — Значит тебе для проявления интереса нужна альтруистическая причина, а не эгоистичная, заключающаяся в том, что это твоё наследие от твоей матери, и что это твои собственные поместья.

Сэндри открыла рот, чтобы возразить — и закрыла его. «Как-то он это сказал, будто всё с ног на голову перевернул против меня», — подумала она. «Просто не могу сходу понять, что именно».

— Ну, ладно, — продолжил Ведрис. — Я признаю, что столь добросовестная забота о твоих делах и о своих собственных — я знаю, что у него есть собственные владения — весьма вероятно может стать причиной сердечного приступа у твоего кузена Амброса.

Он выпрямился:

— То, что твоё наморнское наследство — земли, расположенные в Наморне, не является причиной для того, чтобы обращаться с ним легкомысленно, дорогая.

Он пошёл прочь по коридору.

Сэндри подняла ладони, чтобы остудить залившиеся пылающим румянцем щёки. «Он меня никогда раньше не отчитывал», — в смятении подумала она. «И мне это совсем не понравилось!»

Она зыркнула на ленты, скреплявшие посылку с документами. Ленты напряглись, вырвались из уз восковой печати и разлетелись в стороны. Вздохнув, Сэндри взялась за края обёртки и начала её разворачивать.

18й день Луны Крови, год 1041 П.К., Андэ́рранско-Эмеланская граница

После нескольких отвлечений, последовавших за их изначальным путешествием к городу Кугиско в Наморне, Посвящённый Адепт Фростпайн из храма Спирального Круга и его ученица Даджа Кисубо наконец перешли границу, вернувшись в Эмелан. Хотя дело шло к зиме, погода всё ещё стояла ясная. Безоблачные небеса были ярко-голубого цвета, а ветер был бодрящим, но не студил. Даджа испустила счастливый вздох.

— Ещё неделя, и будем дома, — заметила она, поворачивая своё широкое, тёмное лицо к солнцу.

Она была крупной девушкой с блестящей коричневой кожей, широким ртом и большими, проницательными карими глазами. Свои жёсткие чёрные волосы она носила заплетёнными в массы длинных, тонких косичек, уложенных, завитых и закреплённых у неё на затылке — элегантный стиль, приковывавший внимание к мускулистой колонне её шеи. Её походная одежда была из светло-коричневой шерсти с оранжевыми узорами, скроенной в куртку и леггинсы в стиле её народа, Торговцев.

— Со дня на день мы приблизимся достаточно, чтобы я смогла мысленно общаться с Сэндри — ну, я могла бы и сейчас, но пришлось бы напрячься, поэтому я предпочту подождать. У неё ко мне будет миллион вопросов, я точно знаю.

Фростпайн широко улыбнулся. Как и Даджа, он был коричневым, но если её телосложение было крепким, то Фростпайн был жилистым, похожие на канаты мышцы тянулись вдоль его длинного тела. Его дикая шевелюра торчала во все стороны вокруг его лысой макушки, и борода его была под стать. Его тёмно-красное облачение посвящённого Огню было таким же потрёпанным после долгой дороги, как и её одежда.

— Трудно винить Сэндри, — указал он. — Предполагалось, что мы будем дома ещё прошлым летом.

— У неё всё равно были бы вопросы, — не задумываясь сказала Даджа.

До того, как Сэндри переехала в Цитадель Герцога, она жила в доме в Спиральном Круге вместе с Даджей и их названными братом и сестрой, Браяром и Трис.

— У неё всегда есть вопросы. Ну, ей придётся прийти в Дисциплину, чтобы получить ответы. Общаться с ней мысленно целую вечность я не буду, и когда доберусь до своей комнаты, я оттуда неделю носу не покажу.

Фростпайн осадил своего коня.

— В Дисциплину?

Даджа остановила своего собственного скакуна и обернулась, улыбнувшись своему забывчивому наставнику:

— Коттедж Дисциплины? — спросила она, мягко напоминая ему. — Моя названная мать Ларк? Я живу там, когда ты не таскаешь меня повсюду между Сиф и Морем Камней?

Фростпайн провёл крупной ладонью по своей пышной шевелюре:

— Даджа, сколько тебе лет?

Она закатила глаза:

— Шестнадцать, — ещё терпеливее сказала она. — На тринадцатый день Луны Семени, я каждый год отмечаю своё рождение в этот день.

— Мне следовало раньше об этом подумать, — печально сказал он. — Но клянусь, с возрастом мне становится труднее думать… Даджа, в Спиральном Круге есть правила.

Она ждала, гладя пальцем блестящий кусок латуни, обтекавший её ладонь одной из её рук с обеих сторон. Металл был тёплым и эластичным как живая кожа, последствие лесного пожара, могущественных заклинаний и злополучного второго из принадлежавших Дадже посохов Торговца.