Воля богини Небетет - [6]

И, схватив Мюриэлу за руку, он потащил ее в маленькую комнатку за помостом.

Вскоре они услышали гулкий топот копыт, скрип седел и возбужденные людские голоса. Судя по этим звукам, всадники спешивались у ворот; затем раздался грохот отодвигаемых засовов.

— У жрецов, конечно, есть ключи, — прошептал киммериец, поглядывая в смотровую щель.

Вскоре в круглый зал с колоннами вошла большая группа сановников и стражей. В центре величественно шествовал высокий чернокожий мужчина с курчавыми седыми волосами, которые венчала корона из червонного золота, в виде сокола, расправившегося крылья. Конан догадался, что в святилище пожаловал сам король Лалибеа, владыка Пунта. Спешивший вслед а ним тощий человек в развевающихся пурпурных с золотом одеждах был, несомненно, верховным жрецом Зарамбой.

Короля и Зарамбу сопровождал отряд чернокожих воинов–путнийцев, вооруженных копьями и круглыми щитами из кожи носорога. Затем — тут Конан непроизвольно вздрогнул — они увидели как между колоннами появился стигиец Тут–Мекри, а с ним — две дюжины наемников, среди которых были кешанские копьеносцы и лучники из Шема.

Киммериец стиснул кулаки — его враг находился прямо перед ним.

* * *

Тут–Мекри, поклонявшийся Великому Сету, не испытывал страха, попав в это священное для пунтийцев место. Пожалуй, наоборот — он осматривал его со злорадством и даже усмехнулся про себя, вспоминая неудачу, постигшую в подобном же храме его бывшего и ныне покойного компаньона.

Король Пунта и верховный жрец прибыл в храм Небетет испросить у богини совета в весьма важном деле. Несмотря на то, что доводы пришельца из Стигии, предупреждавшего о вражеском вторжении, были весьма убедительны, отличавшейся осторожностью и рассудительностью король все еще сомневался.

А тут подоспело сообщение из Алкменона, что в Кассали направляются смутьяны и богохульники, нарушившие покой священного храма. Верховный жрец Зарамба, принесший то известие, посоветовал Лалибеа наведаться в святилище. Совет был мудр: прежде, чем предпринимать какие–либо действия, стоило ознакомиться с мнением богини Небетет.

Итак, на рассвете король, верховный жрец и их свита направились к храму. Сопровождавшего владыку Пунта стигийца Тут–Мекри это мероприятие совсем не привело в восторг.

Правда, к мнению местных божков он был равнодушен, зато весьма опасался их фанатичных слуг, да и кешанские события были слишком свежи в его памяти. Тем более, что жрецы Пунта не особенно жаловали явно втиравшегося в доверие к королю стигийца. Почувствовал пробежавший по спине озноб — и приписав его сквозняку, — Тут–Мекри вздрогнул. Ему вдруг почудилось, что визит в это святилище чернокожих затеян неспроста. Быть может, это ловушка, которая стоит ему жизни?

Но этого он не знал.

* * *

Когда процессия подъехала к воротам храма, Зарамба расставив чернокожих воинов таким образом, чтобы они окружила Тут–Мекри и его людей. Сейчас стигиец подумал, что это сделано специально, на случай, если начнется вооруженная стычка — находясь в такой позиции, чернокожие имели бы определенное преимущество.

Король, за которым следовал верховный жрец, с благоговейным блеском в глазах приблизился к помосту, где возвышалось драгоценное изваяние богини. Поставив на ступени небольшую, украшенную резьбой шкатулку, откинутая крышка которой позволяла лицезреть переливчатое сверкание самоцветов, Лалибеа и Зарамба опустились на колени и поклонились фигуре из слоновой кости, ударив лбами в мозаичный пол.

С мольбой простирал руки к великой богине, Зарамба начал читать призывающее ее заклятье. Остальные жрецы зажгли в медных жаровенках благовония, от коих тут же потянулся вверх синеватый ароматный дымок.

Тут–Мекри по–прежнему чувствовал тревогу. Нервы его были напряжены, он как будто ощущал на себе чей–то враждебный ненавидящий взгляд. Что–то должно было произойти; что–то такое, что отнюдь не сулило ему добра.

Неожиданно в зале с колоннами раздался звучный, похожий на вон много колокола голос — то заговорила изваянная из слоновой кости статуя.

— О великий король, выслушай мои слова и исполни мою божественную волю! Знай, что тебе надо остерегаться лживых уст и предательских речей пришельца из Стигии. Этот человек, притворяющимся твоим другом, на самом деле хитрый и коварный враг. Ему удалось бежать от праведной мести, ожидавшей его в Кешане, а теперь он хочет погубить тебя, о могущественный Лалибеа! Он — смрадная гиена, шакал из шакалов, стервятник, пирующий на трупах преданных и обманутых им!

По рядам воинов–пунтийцев пронесся изумленный ропот.

Люди Тут–Мекри, предчувствуя недоброе, встали вокруг него кольцом, прикрывшись щитами; лучники потянулись к кочанам и стрелам, остальные сжали древки копий и секир. Никто не двигался и не грозил оружием, но было ясно, что в любой миг святилище станет местом жестокой схватки.

Стигиец лихорадочно размышлял, припоминая. Несомненно, он где–то уже слышал этот женский голос! Это было, когда…

— Погоди, о сиятельный и великий! — воскликнул он. — Это наговор, ложь! Тебя желают ввести в заблуждение…

Но его слова перекрыл голос богини:

— Стигиец, смрадный пес и наглый лжец, должен быть изгнан из Пуна, а на место военачальника своих храбрых солдат назначь Конана из Киммерии, коего я посылаю тебе, король, как свой божественый дар. Слава об этом доблестном воителе гремит от ледяных пустынь Ванахейма до джунглей Куша, от выжженных гирканских степей до побережья Западного Океана. Только Конан–киммериец сможет привести твои войска к победе, о великий король!