Волшебство - [4]

И вот молодцеватый майор, явившийся за заказом в сопровождении придирчивой жены, примеряет обнову. Галифе, идеально отутюженные, сидят, как влитые. Придраться ни к чему невозможно. Супруга крутит мужа и так и эдак: красотища, ничего не скажешь. Хоть сейчас – в генералы! Надменное выражение лица майорши сменяется вначале благосклонной улыбкой, переходящей затем в заискивающую просьбу:

– А можно мне отрезик пан-бархата на платьице занести? Я такой фасончик присмотрела…

Проводив довольную пару, 18-летняя волшебница бросает взгляд на свой первый портновский гонорар, и, присев на край узкой солдатской кровати, плачет от радости, вытирая слёзы исколотыми иголкой пальцами:

– Получилось!

И, будучи скромной работницей с небольшой зарплатой, и позднее, уже высоко поднявшись по служебной лестнице, в свободное время Мама продолжала творить свои маленькие чудеса. Как настоящей волшебнице ей подвластно было всё: военные кители и шинели, мужские брюки, женские платья любых фасонов и на все случаи жизни, детская одежда и карнавальные костюмы к новогодней ёлке, поражавшие удивительной выдумкой и фантазией. Просто у неё, как и у всех добрых волшебников, была потребность в творении Красоты. Вот и весь секрет.

Мама работала много, и мы редко куда-либо выбирались вместе. Но, когда это случалось, происходило чудо: наш унылый двор с серым домом и таким же серым забором с колючей проволокой словно расцветал при выходе из дверей красавицы в необыкновенном, со вкусом сшитом и безупречно отутюженном платье, с тщательно уложенными на затылке в пучок-ракушку волнистыми русыми волосами. А рядом с собой красавица вела за руку маленькую барышню в восхитительном летящем платьице, соломенной шляпке с вишенками и с крошечной сумочкой в руке.

Сидящие вокруг стола дворовые игроки, одни – в вытянутых на коленках синих тренировочных штанах и майках, другие – в застиранных домашних халатах, шлёпанцах и папильотках в волосах, прекращали греметь бочонками лото и, застыв, провожали эту пару восхищёнными взглядами. Появление во дворе нарядной и дивно причёсанной красавицы-соседки с такой же нарядной дочкой было откровенным вызовом скудному барачно-коммунальному быту с его невзыскательным однообразием и скрытой неприязнью к тем, кто на это однообразие вздумал посягнуть.

– И где только такие деньжищи на одёжу берут?

Так и говорили: «одёжу».

Но любопытство обитателей коммунального мирка не знало преград. Да и Мама не делала тайны из происхождения столь неприличного для барачной жизни «эксклюзива». И вскоре в длинных коридорах нашего дома всё чаще стали появляться радостно-возбуждённые соседские женщины, тащившие на пару с мужьями только что купленные швейные машинки. Волшебство – дело заразительное. И даже самая завистливая и зловредная из соседок однажды тихонько постучала в дверь нашей квартиры и, борясь со смущением, пролепетала:

– Ты это… вот что… может, дашь мне на пару вечерков выкройку твоего крепдешинового платья, ну того, жёлтого с чёрным кантом?

Так, волшебница в облике Мамы преподала мне ещё один урок волшебства, открыв один магический секрет: Золушка, желающая потанцевать на королевском балу, не должна ждать появления феи. Феей она может стать сама. И заодно сама может устроить для себя и королевский бал. Даже в бараке за серым забором с колючей проволокой.

III

Для Мамы курс обучения волшебству был нелёгким. В деревне во Владимирской области, где она родилась, школы не было. Школа была в соседнем селе, до которого надо было пройти пешком пять километров. А потом – пять километров обратно. И того десять. Мама пошла в школу, когда уже шла война. Сначала в эту школу ходила целая гурьба детей: вместе не страшно, да и путь со смехом да шутками не таким далеким кажется. Пошли осенние дожди, и половина ребят в школу ходить перестала: далеко, мокро и холодно. А когда выпал снег, утром только из одного дома стала выходить девятилетняя девочка, закутанная с головы до ног в клетчатую шаль. Зимы в те времена были снежные: снега наметало по пояс взрослому человеку. Чтобы не сбиться с пути, дорогу между сёлами жители помечали еловыми ветками, втыкая их в снег по обе стороны дороги. Поспеть к началу уроков можно было, лишь выйдя из дома в пять утра, когда было совсем темно. За окнами кружила вьюга, а в трубе завывал холодный ветер. И так не хотелось слезать с тёплой печки!

– Дочка, может, сегодня не пойдёшь? Никто ведь не идёт, – в который раз безнадёжно произносила мамина бабушка, заведомо зная, какой последует ответ. Обращалась к внучке, она называла её «дочка». И, закутав ребёнка с ног до головы в большую клетчатую шаль, всхлипывая, крестила удалявшуюся от дома детскую фигурку.

Как-то раз по дороге в школу девочку застала в пути пурга. Еловые ветки, вырванные ветром, унесло в поле, и ребёнок, потеряв ориентиры, сделал несколько шагов в сторону. И тотчас провалился по грудь в рыхлый снег. Беспомощно кувыркаясь в сугробе и пытаясь нащупать твердую дорогу под слоем снега, девочка потеряла валенки и, скорее всего, замерзла бы насмерть в безлюдном месте. К счастью, мимо ехал на санях мужик из соседнего села. Он-то и спас малышку. Он спас жизнь моей будущей Мамы. А, значит, и мою. Спасибо тебе, добрый незнакомый человек!