Волшебный вкус любви - [63]

— Я пойду, — сказала я громко, и мужчины дружно посмотрели на меня. — День был тяжелый, и коньяк я не пью.

— Даша, — окликнул Богосавец, но я мотнула головой, показывая, что не желаю продолжать то, что было начато, и вышла из кабинета.

Обидели ли меня слова Лёлика про Дашу-молодец? Обидели, но не так, как Богосавец, который открыл ему свою тайну.

Наверное, это была ревность — прекрасная, великолепная ревность во всём своём проявлении. И сейчас мне было даже больней, чем когда я думала, что Богосавец заигрывает со мной только чтобы позлить Лилиану. Странно ревновать мужчину к работе сильнее, чем к другой женщине. Но мне и в самом деле было обидно, что шеф поставил разговор с партнером по бизнесу выше наших отношений. А ведь только сегодня он объявил перед всеми, что у нас — именно отношения. И Даша, едва ее поманили, готова была доказать, что она молодец не только в кухне.

Я заперлась в комнате отдыха и приняла душ, потратив на это в три раза больше времени, чем обычно. Пусть Богосавец пьет коньяк и утешает Лёлика, мне и так неплохо. Даже очень неплохо.

Но едва я вышла из ванной, как тут же услышала осторожный стук в двери.

— Даш, открой, — послышался голос шефа.

Неужели простоял под дверями всё это время? Или такой везучий, что только что пришел?

— Идите спать, — сказала я злее, чем хотела. — Завтра рабочий день, надо отдохнуть.

— Может, откроешь? — спросил он.

— Хотите пожелать мне спокойной ночи?

— И не только. Разве ты против?

Я стояла перед дверью, сжимая и разжимая руки. Что произойдет, когда я открою? Богосавец опять улыбнется своей киношной улыбкой, потом поцелует меня, и я растаю. И докажу, что когда Люба не любит, то есть Даша, которая молодец. Но как же хотелось открыть… И забыть обо всем…

— Поговорим завтра, — ухитрилась выговорить я, призывая всю силу воли и вызывая в памяти образ Лилианы, и Эльвиры, и… кто знает, сколько еще красивых женщин Богосавец обольщал, чтобы извлечь пользу для ресторана. Для работы.

— Хорошо, поговорим завтра, — согласился Богосавец.

В коридоре стало тихо, я подождала у двери еще, а потом со вздохом рухнла на кровать.

Может, я сглупила? И теперь шеф обидится?

Спалось в эту ночь мне плохо, я часто просыпалась, и мне казалось, что в коридоре раздаются осторожные шаги — будто кто-то ходил туда-сюда перед дверью, не решаясь постучаться.

Утро следующего дня началось, как обычно, Богосавец ни полвзглядом не дал мне понять, что он обижен или недоволен. Мы собирались приступить к очередному обеду в стиле омакасе, когда в кухню ворвался Петар и сообщил, что заявился санинспектор с незапланированной проверкой.

— И что за паника? — спросил Богосавец, доставая малиновое мороженое, чтобы начать готовить десерт. — Проводи его, куда попросит. Йован, заменяешь су-шефа на время.

— Да, шеф! — бодро отозвался Йован.

Но Петар пропустил это мимо ушей.

— Уже проводил! — заорал Петар. — В кладовку! И там мыши!

— Какие мыши? — Богосавец поставил контейнер с мороженным на стол. — У нас их никогда не бывало.

— Вон, бегают! — Петар сорвал с головы колпак и швырнул его в мойку. — Серые, мерзкие мыши!..

— Даша, проследи, — коротко скомандовал шеф и быстрым шагом пошел за Петаром, на ходу вытирая руки о фартук.

Я уже готова была подавать первое блюдо обеда-омакасе, когда Петар вернулся.

— Отбой, — произнес он убитым голосом. — Закрывайте лавочку.

— Какую лавочку? — не понял Йован, до этого пробовавший раковый соус к жареным морским гребешкам.

— Нас закрывают, — Петар сел на стул и вытянул ноги. — Ресторан закрывают.

— Что? Как? Почему?! — мы все сгрудились вокруг.

— А где шеф? — спросил Ринат.

— Да, где шеф?! Где он? — тут же загалдели повара.

— В зале, — махнул рукой Петар. — Объясняется с посетителями.

Пока он рассказывал, что ресторан закрывают для проверки на две недели, и что сейчас придут брать лабораторные пробы, я заглянула в окно, ведущее в зал. Богосавец проходил от столика к столику — спокойный, улыбающийся, что-то объяснял клиентам, выслушивал их, опять что-то объяснял… Ему можно было только посочувствовать. Судя по лицам посетителей, многие были не просто недовольны, а очень недовольны. А ведь еще вип-клиенты на омакасе…

— Не расходиться, — уныло объявил Петар. — И на всякий случай руки еще раз вымойте.

— Я предупреждал, — мрачно сказал Ян, а Сречко тихо выругался сквозь зубы.

Мне страшно хотелось броситься Богосавецу на помощь — хотя бы просто быть рядом, чтобы он чувствовал поддержку. Мыши! У нас — мыши!.. Что за бред?! Я даже приоткрыла двери, но тут шеф посмотрел в мою сторону, словно почувствовав мой взгляд, и чуть заметно покачал головой, показывая, что справится сам.

Я осталась в кухне, умирая от собственной беспомощности.

Повара разбрелись по кухне, выключая плиты, протирая столы и переговариваясь вполголоса. Петар сидел с самым удрученным видом, Сречко принес телефон и устроился с ним возле окна.

Богосавец дошел до последнего столика, проводил последних клиентов и остановился посреди зала, задумчиво опустив голову. У меня болезненно заныло сердце — таким одиноким был шеф сейчас. Одиноким и… побежденным.

— Ребята! — заорал Сречко так, что я вздрогнула.