Волшебный дом - [42]

— Конечно, это будет прекрасно. Я скажу Мидж, что вы приедете.

— Мидж — это ваша уважаемая супруга?

— Это моя девушка.

— А! — Это было просто коротенькое «а!», не повлекшее за собой осуждения за «сожительство во грехе». — Я буду ждать встречи с вами обоими. В утренние часы будет ничего?

Я кивком дал свою санкцию.

— Прекрасно. И надеюсь, сегодняшний маленький инцидент не оставил у вас плохого впечатления о нашей деревне, мистер Стрингер. Такое случается у нас очень редко, уверяю вас — Он открыл дверь своей машины, но не сразу сел, а спросил меня: — Вы знали, что эти ваши новые друзья принадлежат к секте синерджистов?

— Я узнал это сегодня.

— Понятно. Они не упоминали об этом раньше?

— Нет. Это мистер Хоггс в скобяной лавке сказал мне.

— А они ничего не говорили вам о самом Грэмери? Совсем ничего?

Странный вопрос, подумалось мне.

— М-м-м, нет. В основном они интересовались, как мы там живем, и больше ничего. А почему вы спросили?

Он посмотрел на часы.

— Я уже опаздываю на одну встречу, так что должен поставить машину и бежать. Возможно, нам удастся обсудить это завтра. — Он нырнул в машину и высунул голову из окна. — Хочу вас предостеречь: будьте осторожнее с этими людьми, мистер Стрингер. Да, будьте очень осторожны.

Я оставил его заруливать на место, освобожденное «ситроеном» Джилли, а сам пошел к своей машине, не уверенный, насколько серьезно следует воспринимать викария. Может быть, он просто не любит эксцентричных религий. А может быть, в самом деле знает об этих людях что-то нехорошее.

Так или иначе, я не сомневался, что скоро это выясню. Я чувствовал это потрохами.

Синерджисты

Позже тем же вечером приехал Кинселла, один, если не считать двух бутылок домашнего вина.

Я сидел на крылечке, бросая хлебные корки в Румбо, который шустро хватал их и, неистово отмахиваясь от налетающих птиц, скорее удирал, чтобы спрятать добычу тут же, у дорожки. Мидж внутри мыла посуду.

— Тебе потребуется чемодан, чтобы отнести все это домой, — посоветовал я Румбо, и он заверещал на меня, чтобы я продолжал игру. Я всегда считал, что белки едят только орехи, желуди и ягоды, и удивлялся, что этот пройдоха готов схрумкать все, что дадут.

На этот раз Кинселла прикатил в другой машине, в красном «эскорте», и я с любопытством наблюдал, как к калитке подъехал незнакомый автомобиль. Но поняв, кто это, я ощутил, как внутри меня что-то напряглось: очевидно, предупреждение викария усилило мои собственные опасения насчет этого белокурого молодца и его товарищей.

Кинселла махнул мне рукой из-за калитки и почему-то остановился там, словно ожидая приглашения войти. До меня вдруг дошло, что ни он, ни его друзья не ступали на территорию Грэмери, наши беседы всегда протекали у забора. Весьма учтиво, сказал я себе, у них явно старомодные представления о хороших манерах. Тяжело поднявшись, я побрел по дорожке к Кинселле, и Румбо выразил свое раздражение, что игру прервали: он сжал кулачки и сердито застрекотал. Я бросил оставшиеся корки в его кучу, и он, немного успокоившись, стал приводить в порядок свои запасы, но позади я по-прежнему слышал ворчание.

— Привет, Майк! — сказал Кинселла, когда я приблизился. Держа вино в одной руке, он приветственно поднял другую. Американец широко улыбался — сплошные белые зубы на загорелом лице. — Я принес кое-что, чтобы выразить нашу признательность за совершенное вами сегодня.

— А, вы про неприятности в деревне? — проговорил я смиренно, изображая удивление. — Это были просто щенки, вышедшие немного похулиганить.

— Как я слышал, не такие уж и щенки. Джилли рассказала, что вы им устроили! Она и Сэнди шлют свою благодарность и признательность, а я привез вина.

— Знаете, в этом нет никакой необходимости.

— Несомненно, есть. Почему бы нам не откупорить одну прямо сейчас? Уверяю вас, очень вкусно.

Он стоял за калиткой, держа бутылки за горлышки, и с моей стороны было бы верхом невежливости не пригласить его войти, поэтому я распахнул калитку и, сделав приглашающий жест, сказал:

— Звучит прекрасно.

Я ожидал, что Кинселла тут же и ввалится, полный добродушия и излучая здоровье, но не тут-то было — он застыл у калитки, как нерешительная невеста. Я уставился на него, и только тогда, словно вспомнив о моем присутствии, он очнулся.

— Гм, прошу прощения, — быстро сказал он. — Я вдруг подумал, что навязываюсь. Вы, может быть, очень заняты.

— Не в это время дня. Сказать по правде, я бы не прочь выпить.

Кинселла шагнул в сад, и мне показалось — только показалось — что он содрогнулся.

— Вы неплохо поработали над дорожкой, — заметил он, идя вслед за мной.

— Тут главная заслуга Мидж. Поразительно, как она управилась со всем этим множеством цветов. Наверное, переезд сюда оживил ее садоводческие инстинкты.

Румбо, который явно размышлял, как унести все запасы в гнездо, вздернул голову при нашем приближении, и его маленькие острые зубки в тревоге обнажились. Меня позабавило, что Румбо так робок к чужакам — он ракетой взлетел на склон вдоль стены коттеджа и исчез в листве.

— Милая домашняя зверюшка, — хохотнул Кинселла.

— Это скорее регулярный визитер. Обычно он более приветлив.