Волшебные подплечники - [9]

Я б на землю не отпустил,

Всё, что к нам на земле причислено,

В рай с собою бы захватил.

И за эти земные корысти,

Удивлённо меня кляня,

Я уверен, что бог бы вскорости

Вновь на землю столкнул меня.

Стихотворение Константина Симонова

– А тебя доверху хватит? – осторожно спросила Соланж. Она была потрясена, она никогда не предполагала, что об этом пугале, о смерти, можно писать… и читать!… так вот, чтобы приподнимало.

– Не знаю, – это прозвучало беспечно, как будто Хлое была пьяна. – У меня на черный день много чего припасено.

Чей кормилец, чей поилец,

Где пришелся ко двору?

Крикнул так, что расступились:

– Дайте мне, а то помру!…

И пошел, пошел работать,

Наступая и грозя,

Да как выдумает что-то,

Что и высказать нельзя.

Словно в праздник на вечерке

Половицы гнет в избе,

Прибаутки, поговорки

Сыплет под ноги себе.

Подает за штукой штуку:

– Эх, жаль, что нету стуку,

Эх, друг,

Кабы стук,

Кабы вдруг –

Мощеный круг!

Кабы валенки отбросить,

Подковаться на каблук,

Припечатать так, чтоб сразу

Каблуку тому – каюк!

Поэма Александра Твардовского «Василий Теркин», глава «Гармонь»

– Эта должна быть мраморная, если я что-то понимаю.

Мраморные ступеньки хороши, чтобы на них стоять, они устойчивы, но вот подтягиваться на них снизу – все ногти сорвешь.

– Я вижу свет, – сказала Соланж. Хлое, скорее всего, не видела, перед ней только клетчатая школьная юбка маячила. Хлое, похоже, иссякала. Голос ее звучал глуше, и новые ступеньки появлялись все реже, и их приходилось пробовать, не все они были надежны. Соланж осознала, что прошло много часов.

Корабли постоят – и ложатся на курс,

Но они возвращаются сквозь непогоду…

Не пройдёт и полгода – и я появлюсь,

Чтобы снова уйти…

Слова и музыка Владимира Высоцкого

Голос Хлое прервался, и ступенька осыпалась. Библиотекарша покачала головой.

– Другая интонация, – невнятно сказала она. – Неправильная. Не безусловная. Ложь в утешение. Стихи гениальные, но мы сейчас не можем на это опереться.

Ну что ж, друзья, вот наш черед,

Пусть будет сталь крепка.

Пусть наше сердце не замрет,

Не задрожит рука.

Но пусть и смерть – в огне, в дыму

Бойца не устрашит,

И что положено кому –

Пусть каждый совершит.

Слова Михаила Исаковского

А край был уже так близко, серый свет, разливавшийся над ним казался Соланж самым прекрасным из виденного в жизни. Одна бы, наверное, Хлое уже выбралась. Хм. Одна бы она тут и не оказалась.

– Нам бы сейчас очень твой друг пригодился.

– Септим? Он…

Да. Он из любых слов делал что угодно. Буквы в его руках сливались в слова, слова в картины, и он мог написать им обеим хоть крылья!

– А ты не можешь?

Хлое тяжко вздохнула. Соланж вспомнила, что она слышала по дороге, и догадалась, с какими гирями на ногах та карабкалась вверх по стене.

Надежда – мой компас земной,

А удача – награда за смелость…

Слова Николая Добронравова, музыка Александры Пахмутовой

– Закрой рот и лезь давай.

Соланж перевалилась через край колодца и упала ничком в серую жесткую траву. Хлое хватило сил последовать за ней, и жадная пасть в земле тут же закрылась. Они оказались на равнине, пустой и сирой, где задувал резкий ветер, предвестник Самайна. Солнце скрылось за тучами, все направления были равны.

– Где это мы?

– В Межстраничье.

* * *

Ветер подхватил длинные волосы Хлое. Соланж растерялась слегка: когда-то она назвала библиотекаршу девушкой-иероглифом, однако сейчас начинала подозревать, что на самом деле перед ней девушка-повесть, никак не меньше.

Произнесенное слово ничего не изменило.

– Ну Межстраничье. И что? Где это?

– Свободное место, – непонятно пояснила Хлое. – Незаполненный промежуток среди написанных историй. Мы выпали из одной такой.

– И что теперь?

– Погуляем тут, пока там про нас еще напишут. Тогда сама собой найдется лазейка.

Соланж передернуло, потому что при слове «лазейка» ей представилась такая же бесконечная нора-труба, по какой они сюда выбрались. Второй раз оказаться там ей совсем не улыбнулось.

– Долго ли ждать-то?

– Без разницы, тут времени нет.

Нетерпеливым жестом Хлое прервала очередное наклюнувшееся «почему».

– Я отвечу на твои вопросы об устройстве мира, если буду знать ответ, или если у меня на этот счет будут внятные предположения. Я тоже всего лишь персонаж.

– Но у тебя есть опыт!

Хлое хмыкнула.

– Я персонаж, написанный так, как если бы у меня был опыт. Ты, я уверена, тоже не смогла бы объяснить основы своего мира, если бы тебя спросили.

– Основа моего мира – это я, – просто ответила Соланж.

Хлое приподняла бровь.

– Ну… в какой-то степени почему бы и нет? Но люди называют это солипсизмом.

Соланж встала на колени, потом на ноги, и отряхнула юбку.

– Все как-то называется, для всего есть какое-то слово. Ну и что с того? Мы должны идти куда-то или на месте сидеть?

– Без разницы. Ты бы что предпочла?

– Что-нибудь увидеть интересное, если покажут. Есть тут интересное, или везде пусто и это… ненаписано?

Они обе шли куда-то, тропа возникала в нескольких шагах впереди и исчезала за их спинами.

– Смотри, там, кажется, что-то есть! Подойдем ближе… или это опасно?

– Едва ли, если только мы там не написаны.

Хлое внезапно опустила глаза.

– А где ты сама написана?

Та бледно улыбнулась.

– Я ушла в Межстраничье из такого кромешного ужаса, что мне не хочется об этом вспоминать. Я не думаю, что там хорошо бы кончилось для… всех. Я, в сущности, рада, что его не написали. Не исключаю, впрочем, что меня попросту украли, но эта версия мне льстит.