Волшебные одежды - [41]

Утенок говорит, что Канкредин то и дело взревывал. Утенок слушал его с презрением, потому что был уверен, что на самом деле Канкредин ничегошеньки не знает про Реку. Вот и у меня было точно такое же ощущение, когда я читала его одеяние, хотя Утенку Канкредин сказал одно, а на одеянии было написано другое.

— «…на моих условиях, — было написано там, откуда я принялась читать заново. — Так я укротил его и вытянул из него жизненную силу этой земли. Но он схитрил и спрятал свою силу в душах некоторых своих людей. Когда я узнал об этом, то послал своих волшебников в сражение, дабы разыскать эти души».

Плетение было крупное и неаккуратное. Следующая часть обнаружилась на правом плече Канкредина. «Тогда я отдал реке первое свое повеление — чтобы он передал мне эти души. А он не желал этого делать. Мы боролись, и он загнил от чрезмерных усилий, и стал разносить болезнь, которой я его проклял…» На этом месте Канкредин поддернул одеяние, и оно улеглось складками поверх правого бедра. Я всматривалась долго и старательно, но смогла разобрать лишь разрозненные отрывки, очутившиеся на верхних частях складок. «…отказал земле в его водах…» «…спрятал свои души от меня…» «…обратился к большей силе…» «…и тогда я воззвал к абсолютной силе…»

— Как по-вашему, зачем я установил эту душесеть? — проревел Канкредин (так сказал мне Утенок).

— Полагаю, затем, чтобы улавливать души местных, — сказал Утенок. — Кстати, а вам известно, что довольно много душ проходят через нее?

Тут Канкредин и вправду разозлился, хотя и постарался этого не показывать.

— А, так значит, вы это заметили, — презрительно произнес он. — Но многие люди, способные видеть души, все-таки не являются волшебниками. Так вы советуете мне использовать сеть с более мелкими ячейками? А?

— Если вы это сделаете, то будете улавливать больше, — сказал Утенок. — А что вы с ними делаете?

— Не ваше дело! — отрезал Канкредин. — Эта сеть — чары, наложенные на Реку, а не ловушка для душ в прямом смысле слова.

— Понятно, — сказал Утенок. Хотя на самом деле ничего ему не было понятно — он сам мне сказал. Но я совершенно уверена, что при этом он был очень доволен собою. Я помню, что еще тогда, рассматривая одеяние Канкредина, я мимоходом подумала, что нечасто видела, чтобы Утенок казался настолько уверенным в себе.

Потом я добралась до бедра Канкредина и прочитала: «…и благодаря этому мы взяли одного человека с такой душой. Я уверен, что мы случайно перехитрили реку, поскольку те, кто схватил его, были уверены, что он — человек кланов, как и они сами». Я поняла, что тут говорится о Гулле, и жутко разозлилась. «Река не отдал мне душу этого парня, хотя мы боролись за нее три дня. Но я хитер. Я изучил парня и мысленно развернул его душу. Я обнаружил, что его душа — нечто большее, чем река. Это часть древней жизни, существовавшей до реки».

За этим отрывком последовал подол; он свисал над толстой ногой Канкредина, а из-под подола выглядывала грязная сандалия. Остальная часть истории находилась на спине. Я чуть не закричала.

Мне нужно было как-то заставить Канкредина встать и повернуться ко мне спиной. Никогда еще меня не переполняла такая решимость. Я посмотрела на Утенка и осторожно повертела рукой внутри рукава, надеясь, что Канкредин этого не заметит. Утенок меня понял. Он тоже пытался прочитать, что написано на одеянии Канкредина, но он читает медленнее меня, и он видел, что я ушла в это занятие с головой. Потому Утенок бросил на меня совершенно полоумный взгляд — на его собственном языке это означало: «Ладно, но это будет нелегко», — и повернулся к магам Канкредина.

— А вы умеете творить иллюзии? Вы можете придать себе внешность кого-нибудь другого?

Я поняла, что он пытается выяснить, нет ли среди этих двоих замаскированного Танамила. Мне захотелось покачать головой, но я не решилась. Я была уверена, что противоположная часть одеяния Канкредина расскажет мне обо всем.

Канкредин и два его мага издали негодующие возгласы. Но они бы поступили точно так же, если бы просто не хотели, чтобы мы знали, умеют они это или нет. Утенок этого не учел.

— Так можете или нет? — спросил он. — Может, вы встанете и покажете мне что-нибудь?

Канкредин догадался, что тут скрывается какой-то подвох. Он был до ужаса умен. На мгновение его толстое лицо приблизилось, и его стало ясно видно. Пухлые веки наползали на глаза. Канкредин смотрел на Утенка. Его сила обеспокоила Утенка — впервые за все это время. Утенок крепко сжал Леди — под накидкой у него проступила выпуклость, — и судорожно вздохнул.

— Это отучит тебя докучать мне дурацкими вопросами, — сказал Канкредин. — Ведь верно? А?

И тут меня внезапно посетила мысль: а почему, собственно, он вообще утруждает себя беседой с нами? Он же считает, что мы всего лишь глупые дети. Я посмотрела на Хэрна. Хэрн начал здорово походить на Гулла.

— Прекратите! — крикнула я. — Оставьте в покое душу моего брата!

— Я тут ни при чем, — сказал Канкредин. — В его душе какая-то странность.

Он внимательно посмотрел на Хэрна. Хэрн спрятал лицо в ладонях — как будто у него вдруг закружилась голова.

Тут мы с Утенком здорово испугались. Утенок схватил Хэрна за руку и потащил его прочь из комнаты. Канкредин вскочил с кресла — по комнате прокатилась волна холодного воздуха, — и заревел, чтобы Утенок не вмешивался.