Волшебные миры Хаяо Миядзаки - [92]
Проклятия и заклинания в фантазиях Миядзаки часто имеют разрушительные последствия, например, проклятие умирающего вепря, которое изгоняет Аситаку из его племени и угрожает ему гибелью в «Принцессе Мононоке», или заклинание, которое Юбаба наложила на Хаку, лишив его памяти, в «Унесенных призраками». Иногда заклинания неэффективны, как, например, в «Поньо», когда отец Поньо пытается вернуть ей облик рыбы, тем самым вернув себе власть и контроль. В целом появление проклятий и заклинаний в более поздних работах Миядзаки вносит в его фильмы темное подводное течение и пробуждает мир, который кажется всё более произвольным, неуправляемым и таинственным.
В «Ходячем замке» много проклятий, и одно из них – проклятие старости, которое Ведьма Пустоши наложила на Софи. Однако вместо того, чтобы прийти в отчаяние, благодаря этому вынужденному превращению Софи начинает действовать и быстро находит себе работу в замке Хаула. От традиционного фэнтези можно было бы ожидать, что остальной сюжет будет вращаться вокруг попыток Софи снять злые чары, но Софи принимает свой новый облик довольно безболезненно, находя утешение в уборке и заботе о Хауле, к которому ее любовь только крепнет. Благодаря растущей силе и зрелости, а также любви к Хаулу она постепенно занимает всё более активную позицию в замке. К концу фильма Хаул учится защищать Софи, а она находит решимость защищать не только его, но и других жителей замка: Кальцифера, Маркла, маленького ученика Хаула, преобразившуюся Ведьму Пустоши и старого охрипшего пса Хина.
Проклятие Софи, несмотря на боль, которую испытывает девяностолетнее тело, можно рассматривать как некую форму освобождения. В замке она обретает уверенность. Если восемнадцатилетняя, физически здоровая Софи постеснялась бы попросить приюта, то физическая немощность девяностолетней Софи вынуждает ее саму войти внутрь.
Вначале она просит Кальцифера позволить ей остаться, а потом превращается в грозную хозяйку, обретая силу через труд, что роднит ее с другими, более юными героинями Миядзаки, например, Кики и Тихиро.
Превращение Софи в пожилую женщину способствует и развитию ее отношений с Хаулом, потому что она не может использовать кокетство или сексуальность, к которым застенчивая восемнадцатилетняя Софи в любом случае не прибегала бы. Ей приходится полагаться на свой ум и сообразительность, а также заботиться о благополучии замка и его обитателей.
Котани делает радикальное предположение, что настоящее проклятие Софи было более коварным и случилось раньше – это проклятие быть молодой девушкой[294]. Именно молодых девушек общество всячески ограничивает и заставляет вести себя определенным образом, например, быть очаровательными или кокетливыми. Когда мы впервые встречаем Софи, она, кажется, осознанно отказывается от такой роли и даже специально носит скромную шляпу, явно отличающуюся от роскошных головных уборов, которые продаются у нее в лавке. И именно превращение в старуху позволяет ей окончательно отказаться от роли молодой девушки.
Миядзаки последовательно изображал юных девушек, разрушающих эту парадигму и своими действиями, и отношением к ней, но предыдущие персонажи сёдзё были женственными и симпатичными. В отличие от них, пожилая Софи, с огромным носом, морщинистым лицом и обвисшим, приземистым телом явно не симпатична. Режиссер даже включает в фильм сцену, где она храпит у огня, что было бы немыслимо для любой другой из его юных героинь. Даже в конце фильма она сохраняет уверенность в своих силах, сострадательность и прямоту, которые развились благодаря ее превращению, и это преображение остается с ней в виде серебряных волос, даже когда тело обретает прежнюю молодость.
Если старение Софи не «настоящее» проклятие, то есть ли в фильме настоящее? На самом деле их даже несколько, в том числе традиционный магический договор, который держит Кальцифера в заточении в очаге замка, а также заклинание, из-за которого принц превратился в пугало. С точки зрения современного общества, самым значимым, хотя и более аморфным, является проклятие, которое сковывает молодого волшебника Хаула. Следуя оригинальному сюжету, в начале Миядзаки представляет Хаула как самовлюбленного эгоистичного похитителя сердец, который использует магию, видимо, только в своих эгоцентричных целях. Затем мы понимаем, что, как и в книге, Хаул связан договором с демоном огня Кальцифером, который завладел его сердцем. Возможно, в техническом смысле это не проклятие, но из-за него Хаул не может стать по-настоящему сострадательным взрослым, ведь его сердце и душа такие же, как у подростка.
Миядзаки же ограничивает Хаула еще одним проклятием, которое можно назвать духовным. Это растущее негодование и ужас Хаула перед лицом войны, которые разрастаются вокруг него и других обитателей замка. Из-за своей ярости Хаул в конечном счете превращается в ужасного хищного монстра и не может вернуться в облик человека.
