Волшебные дни - [5]

Возмутительная история произошла с фресками Троицкой церкви на улице Фрунзе в Краснодаре. Они ни с того ни с сего были замазаны белилами несколько лет назад. Их не вернуть. Построенную в начале века церковь расписывали в стиле художника Васнецова; фрески, конечно же, не поражали несравненной художественной красотой. Но никому и не мешали! Они от десятилетия к десятилетию все более превращались в музейную достопримечательность и, кроме того, как‑никак украшали здание, воздвигнутое, кстати, на народные пожертвования руками умельцев. К моменту гибели фресок краевой совет общества охраны памятников истории и культуры вычеркнул старинную постройку из своих списков. Любопытно, что в этом помещении находилась мастерская скульптора. Редкий случай: мастера изобразительного искусства не подали даже слабенького голоса в защиту живописной работы своих безымянных собратьев!

Разрушение церкви под станицей Казанской, утрата при пожаре уникальной деревянной церкви первых черноморцев в поселке Калинине, распахивание неприкосновенных археологических участков в Темрюкском районе (срыты остатки «Таманского Толоса», следы древнегреческой архитектуры мирового значения) — зачем же это?!

Времена вековечные и годы революции, Отечественной войны оставили свои реликвии одинаково щедро. Поздним потомкам они нужны, чтобы жить достойно.

Я побывал на полевых станах, в правлениях колхозов Курганинского, Темрюкского, Славянского районов. Всюду висят фотографии передовиков. А где же уголок колхозной истории? Где первые председатели колхозов, доярки, бригадиры? Где герои 20, 30, 40, 50–х годов? Разве они не заслужили вечного почета? Разве трудно оформить уголки так, чтобы имена, лица, краткие биографии напоминали молодежи о труде, испытаниях, которые отцы и матери вынесли когда‑то, об их беспримерной отзывчивости на веление прошлых пятилеток, избавивших от многих тяжестей теперешние поколения?

Велико значение традиций во всем. Нужны традиции и в самом краеведении. Опытные работники музеев и архивов должны с большей щедростью передавать свое профессиональное мастерство сельским краеведам на семинарах и творческих встречах. Проводятся ли они у нас? Не одолели ли нас застойные формы работы? Везде ли в школах в полную силу занимаются в исторических кружках? Везде ли они есть? Хорошо бы музеям и архивам края периодически выпускать свои труды.

Что же это такое — в музеях и архивах числятся научные сотрудники, а мы редко видим за их подписью даже газетные заметки. Пять лет назад краевой государственный архив составил на основе своих фондов первый том хрестоматии по истории Кубани; учителя и студенты спрашивают: будет ли второй? И наконец вынуждены мы бросить упрек профессорам и доцентам кафедры истории Кубанского госуниверситета: где ваши книги, весомые статьи, которые бы стали событием в культурной и научной жизни края? Кто напишет «Историю Кубани»?

Традиции, традиции… Они разнообразны. В новое время они создаются нами самими. Архивы и музеи, куда мы теперь ходим, обогатились не сразу. Добрые благотворители пополняли их своими находками, наследственными реликвиями. Вот какое письмо послал однажды казак кому‑то, кто влиял на развитие музея:

«Родной мой отец,

любя русскую старину, затратил я много средств на приобретение оружия, предметов древностей, панцирей, булавы польской и Богдана Хмельницкого, пушки чугунной и прочих вещей. Желая увековечить память отца, умершего в 1905 году, я хочу все старинные вещи подарить в Кубанский этнографический и естественно — исторический музей…»

Много таких беспокойных людей и в наши дни. В любви к своему краю, в старании сберечь сообща все родное последуем же за ними.

1980

Нравственная связь времен

Надо ли кого‑нибудь убеждать теперь, что героическое и культурное наследие прошлого органично живет в современности? Кажется, все ясно. Патриотическая идея закреплена новыми законами, неоднократно поддержана указаниями партии и правительства. В газетах и журналах регулярно публикуются статьи об инициативе республик и областей по увековечиванию подвигов наших солдат, по сохранению памятников истории, созданию заповедников, а также по сбору материалов к ратным и трудовым летописям. Но отчего же еще так много приходит жалоб на нерадивых товарищей, уполномоченных должностью своей претворять слово в дела и, к сожалению, больше всего занятых формализмом, а то и обремененных всего — навсего корыстной ловкостью служебного самосохранения? Их инициатива спит, их контроль за памятниками только в папках — скоросшивателях.

Обычно вслед за статьей «о недостатках» в таком‑то и таком‑то месте в редакции газет текут сотни жалобных писем из мест других. Граждане (в самом высоком смысле этого слова) сообщают, как больно им видеть там, где они живут, похожую спячку, разрушение и т. д. Проходит время — писатели, журналисты и сами граждане снова обращаются к теме исполнения законов, задевая при этом конкретные города, села, учреждения. Появляются статьи и более мирные, с толковыми предложениями, советами, упреками, и чаще всего появляются они в центральной прессе. Публикация тревожных материалов «по месту жительства» мало приносит толку. Замечено: если не фельетон, не самый настоящий разгром, то статья па месте всеми читается и… на другой день предается забвению. Результатов нет: никаких наказаний виновных, ничего. Случаев же равнодушия, показной заботливости, убаюкивающих обещаний все больше, и не хватит газетных полос, не хватит сотрудников в Москве, чтобы прочесть и разобрать жалобы. И раз, и другой портит глаза над статьей старейший кубанский писатель. И что же? «По этому вопросу, — горестно заключает он в статье повторной, — я уже выступал в краевой печати. А воз и ныне там». Добавим от себя: воз и поныне там.