Волшебники экрана. Эстетические проблемы современной мультипликации - [69]

Муза романтики. Теперь уже никого не удивишь тем, что муза пламенной сатиры чувствует себя в мультипликации, как у себя дома. Едва только замелькают на экране фигурки рисованных или кукольных персонажей, мы уже ждем чего-то карикатурно-смешного, язвительного. Неистощимая изобретательность художников и режиссеров насыщает мультфильмы всеми оттенками комического — от мягкого юмора до беспощадно разящего сарказма.

Роман Качанов. "Крокодил Гена"

И, однако, существует ли это искусство лишь для того, чтобы вызывать улыбку, смех, иронию? Когда на экране в фильме "Мир дому твоему", созданном художниками И. Николаевым и В. Никитиным по сценарию Назыма Хикмета, большие натруженные руки человека среди пустынного бесплодия военного пепелища бережно разгребали маленький зеленый стебелек, жадно тянущийся к солнцу, мы, естественно, видели в этом олицетворение необоримой силы жизни, труда, свободы — удачный и вдохновенный поэтический образ. Большая гуманистическая тема, тема дружбы, солидарности, красоты зазвучала и во многих других фильмах.

Но любви, поэтической лирике в мультипликации по-прежнему не везло. И не удивительно. Мир поэзии мудр, он прост и в то же время сложен и требует особых выразительных средств, особой тонкости и точности изобразительного решения. Вторжение в эту заколдованную область чувств немыслимо без высокого мастерства и смелого новаторства. Вот почему радостным событием было появление фильма "Нарцисс" (1964), созданного грузинскими мультипликаторами — режиссером В. Бахтадзе и сценаристом Н. Бенашвили. Древний миф, его атмосфера увидены глазами нашего современника и переданы с большим художественным тактом. Уже само начало фильма связано с удачной находкой. Нарцисс, стройный и гордый юноша, сходит в сказочный мир с росписи античной амфоры. Любовь к нему нимфы Эхо, бессловесной, способной лишь повторять голоса других, гнев Афродиты, наказывающей Нарцисса, горное озеро, в которое он загляделся на свое отражение, голос нимфы, звучащий и после ее исчезновения, — все это создает неповторимое сочетание сказочности и художественной правды. Синеватые тона, в которых решены эпизоды, "неземное" звучание электроинструментов, подчеркивают необычность и поэтическую романтику сказки.

Вахтанг Бактадзе. "Нарцисс"

В последнее время студия "Союзмультфильм" выпустила несколько фильмов, в которых сделана попытка вторгнуться в сложную сферу лирических чувств и взаимоотношений. Один из них — фильм режиссера В. Степанцева и сценариста Б. Ларина "Окно" (1966). Перед нами предстает не сказка, не античный миф. С первых же кадров мы попадаем в атмосферу современного города.

Конечно, после "Истории одного преступления" Ф. Хитрука и некоторых других фильмов, действие которых происходило на городских улицах, во дворах и квартирах, это сделать не так уж трудно. Но тональность здесь другая — лирическая. И выдержанная в серо-синеватых тонах панорама города, скорей, напоминает импрессионистический этюд, передающий городской пейзаж лишь в общих очертаниях.

Борис Степанцев. "Окно"

Ярко освещенное окно девушки становится для юноши всем вокруг него вращаются не только все его мысли и посылаемые им корзины цветов, но и он сам в своих мечтах превращается в подобие искусственного спутника, а окно — в центр вселенной. Искусство рисованного фильма позволяет его авторам воплотить на экране эту метафору. Проходят дни, сменяются времена года. Насту лает зима. А юноша все так же, не отрываясь, влюбленно глядит в это сверкающее окно. А что, если б его не было, если предположить, что оно опустело, что дом разрушен и лежит в развалинах? Одно такое предположение застилает его взгляд смертельной тоской, на земле воцаряются мрак и хаос. Но нет, как солнце, вновь восходит это сверкающее окно из-за горизонта. Девушка спускается в лифте. Он бежит ей навстречу. Происходит знакомство.

Воплощение мечты изменяет мир. Луна, некогда расколотая надвое, соединяет свои половинки. В его окне теперь уже два силуэта — он и она, переселившаяся к нему, ставшая его женой. Он говорит ей о любви, а взгляд его падает на знакомое окно. Она пытается овладеть его вниманием. Но, обнимая ее как-то вяло, по обязанности, по требованию, он неотрывно, как некогда, глядит в то окно где снова, как и раньше, мелькает девическая фигурка…

Лирическая тема, естественно, связана с музыкой, с умением использовать ее поэтические краски в общей палитре художественных средств мультипликации. Так, в фильме "Окно" звучит музыка Сергея Прокофьева, в значительной мере определяющая лирическую интонацию всей картины. В 1966 году на Международном фестивале в Мамайе эта отмеченная своеобразием индивидуального режиссерского почерка работа Б. Степанцева была удостоена премии "за лиризм".

Возможности лирико-романтической темы в мультипликации чрезвычайно многообразны. Она может быть воплощена в самых различных стилистических решениях и жанрах. И даже в жанре, представляющем собой нечто близкое к современной басне или притче. В этом убеждаешься, познакомившись с остроумным фильмом режиссера В. Курчевского и сценаристов Г. Сапгира и Г. Циферова "Мой зеленый крокодил" (1965). Это история доселе еще никому не ведомой любви зеленого крокодила и беленькой коровы. Превосходно найден и художественно решен уже сам облик этой необычной пары. Крокодил — восторженный поклонник прекрасного. Любитель цветов, он, гуляя на лугу, знакомится с молодой стройной коровой. У нее модная челка, изящно загнутые рожки и длинные черные ресницы. Вместо медальона — маленький колокольчик на длинной цепочке Любовь, как известно, основывается на общности вкусов и интересов Им обоим нравится одно и то же — цветы и листья. Можно ли, видя такое "родство душ", удивляться, что они полюбили друг друга. Крокодил — поэтическая натура — смешно бубнит ей стихи на непонятном крокодильем наречии. Их жизнь подобна идиллии. "Что вы в нем нашли?" — смеялись над ней соседи, бегемоты и крокодилы, с ехидным гоготом выныривая из воды. Но союз их был незыблем, ведь между ними было так много общего — цветы и листья. Неожиданно наступила осень. Цветы и листья исчезли. И тут выяснилось, что общего, вероятно, было не так уж много, и теперь между ними все кончено.