Волшебник в одиночестве - [9]

- Сын, - спросил он тихим голосом, - неужели и правда есть кулинарные каналы… хм… об этом?

- Пап, я уверен, что большая их часть такая.

Его папа выглядел пораженным.

- Но почему подобное не запрещено?

Кит пожал плечами.

- Ты заходишь туда, где не должен быть, - сказал он и не смог сдержать усмешки, - и находишь такие штуки, которые не следовало бы находить. Все равно что пробовать на вкус кисло-сладкий соус с галанговым корнем. Во Вселенной полно подобных маленьких сюрпризов.

- Иногда мне кажется, ты не говоришь мне и половины о тех волшебных вещах, которыми ты занимаешься, - сказал его отец. - Время от времени это вызывает тревогу. А иногда я даже рад своему незнанию. Просто не ходи в те места, где ты не должен быть, хорошо?

- Я постараюсь избегать этого, - отозвался Кит. - Как насчет того, чтобы мы с тобой сгоняли в Болдуин в ближайшие пару дней?

Его папа явно был удивлен.

- Болдуин? Ну почему бы и нет.

- Спасибо.

Кит взял свою тарелку и отправился в гостиную, где уселся прямо на пол и стал следить за тем, как его мама переключает каналы.

- Ууу, как мило, - пробормотала она с облегченным вздохом.

Кит бросил взгляд на экран, не прекращая жевать.

- Эм, мама, - сказал он, - я определенно слишком молод, чтобы смотреть что-нибудь настолько откровенное.

Ее глаза расширились.

- Но, дорогой, это же просто облако газа, или дыма, или… - она поперхнулась, ее глаза полезли на лоб, и дальше переключение каналов пошло практически без остановок.

Кит ухмыльнулся и снова обратил все свое внимание на цыпленка.

Глава 2

Расследования

Цирки - даже сама мысль о них - бесконечно пугали Ниту, когда она была маленькой. Позднее она поняла, насколько смешными были те страхи. Цирки ведь были просто забавой для малышей - весь этот блеск, пышность, парады слонов, держащихся за хвосты, ревущая музыка, лихие акробаты и канатоходцы, глуповатые шутки клоунов.

Однако это не помогло Ните, когда она в первый раз попала туда. В то время как остальные дети смеялись и аплодировали, она сидела среди всего этого жуткого шума, ужасно нервничая. Она не боялась того, что акробат сорвется, или что лев съест дрессировщика… ничего конкретного или очевидного. Но темнота, сильный запах опилок, пота животных, грима и брезента, мигающий свет, из-за которого все вокруг выглядело таким нечетким - все это говорило о том, что вот-вот должно случиться нечто непредсказуемое и неизбежное. И эта смутная неизвестность пугала Ниту больше всего. Во время антракта она умоляла родителей позволить ей вернуться домой. Дайрин заплакала, не желая уходить, поэтому мама осталась с Дари, когда отец отвез Ниту домой.

Ее папа никогда не расспрашивал ее о произошедшем тогда, и это до сих пор входило в список тех вещей, которые приходили на ум, когда Нита размышляла, за что именно она любит его. Но даже его молчаливая поддержка не помогла против последующих ночных кошмаров, полных клоунов с искаженными злобой лицами и резкого запаха больших кошек. Через некоторое время кошмары пропали и больше не появлялись, оставив Ниту недоумевать, что же с ней тогда было. Но с тех пор она никогда не бывала в цирке. И даже сейчас достаточно было случайного взгляда на одинокий луч прожектора в темном пустом помещении, когда вокруг не было ни единого иного источника света, чтобы снова заставить ее душу затрепетать в ожидании чего-то ужасного, и это ощущение портило ей настроение на несколько часов.

Иногда она пыталась покопаться в себе с целью разобраться, что именно ее так пугает. Но в итоге мысль всегда останавливалась на клоунах. Ните они казались ужасно фальшивыми, не имеющими ничего общего с действительно смешными вещами. У Ниты не было никаких сомнений, что этот грим способен напугать кого угодно. Стилизованные лица клоунов, слишком типичные, слишком… мультяшные, ненастоящие: они вызывали в ней тревогу. Мешковатый пестрый костюм, скрывающий очертания тела, мог прятать под собой стальной каркас вместо плоти и костей. Бесконечно повторяющиеся дешевые шутки, которые, по идее, и являлись смешными в силу своего повторения - они не были способны заставить Ниту даже улыбнуться. Было в клоунах что-то механическое, что-то, напоминающее об автоматах, своего рода юмор роботов, вызывающий у нее только мурашки по коже.

Сейчас это повторялось снова, в темноте, прорезаемой светом двух прожекторов, совершался один из обычных клоунских трюков - езда по кругу на до нелепости крохотном велосипеде, где радиус совершаемых кругов все уменьшался и уменьшался. Нита не видела в этом ничего забавного. Скорее, это было жалкое зрелище. По кругу, и по кругу, и по кругу… клоун кружился вокруг в тряском неустойчивом движении. По его лицу пробежала слеза смазанной черной краски. Уголки обведенного красным рта уныло опустились. Лицо под белым гримом было неподвижно, словно принадлежало мраморной статуе, безжизненная гипсовая маска. На нем жили только глаза. Они словно кричали: “Я не могу выбраться! Я не могу выбраться!” В этот раз даже клоун не считал происходящее забавным.

Барабаны грохотали снова и снова, как будто объявляя казнь через повешение, а не цирковой номер. Велосипедная цепь скрипела в тишине, царящей в кругу света. В темноте за его пределами бессердечная толпа смеялась и аплодировала, подбадривая. Их аплодисментам аккомпанировало низкое рычание тигров из клеток, скрытых в ожидании своего выхода.