Волшебник не в своем уме - [19]

— Как она могла догадаться, что приводить нас в чувство безопасно?

Джанни встряхнулся от раздумий и в возмущении уставился на Гара.

— Не поверю, что ты замыслил соблазнить ее!

— И в мыслях не было, — сказал Гар с решимостью, залогом которой явно была его глубокая порядочность. — Но она об этом знать не могла.

— Не могла. Это верно.

Темный, тягучий гнев закипел в душе Джанни, гнев на любого мужчину, который мог бы силой овладеть таким ангельским созданием, но он достаточно хорошо знал жизнь, чтобы понимать: такие мужчины на свете есть. Кроме того, он догадывался о том, что Гар о жизни знает побольше, чем он.

Открылась дверца в задней стенке кибитки, упала небольшая лесенка. Медаллия с ворохом одежды спусталась по лесенке и вернулась к спасенным ею мужчинам. Она опустилась на колени около Джанни и протянула ему рубаху.

— Подойдет?

Джанни приподнял руки. Скривился от боли, но попытался поднять руки выше.

— Не надо, — нежно проговорила она. — Быть может, у тебя не только мышца ушиблена, но и кость. Давай-ка...

Она набросила рубаху на голову Джанни и осторожно опустила. Ему пришлось просунуть руки в рукава. Затем он провел ладонью по груди и поразился тому, насколько нежна и тонка ткань. Уж не шелк ли? Но нет, то был всего лишь тонко сотканный хлопок, но как же можно было его соткать так тонко?

Почему-то ему не пришло в голову удивиться тому, почему Медаллия везет в своей кибитке мужскую одежду.

А Медаллия смерила его взглядом с головы до ног и кивнула.

— Быть может, немного великовата, но никто этого не заметит. Примерь штаны, а я подам одежду твоему другу.

«Она стыдлива», — подумал Джанни и порадовался этому. Ему было бы очень неудобно, если бы девушка осталась и помогала ему натягивать штаны. Ему с трудом удалось согнуть ноги в коленях и сунуть в две трубы черной ткани. Опустив глаза, он удивился тому, насколько просторны его новые штаны. Они были намного удобнее его прежних обтягивающих лосин, но, к сожалению, под ними будут не видны его стройные ноги.

Посмотрев на Гара, Джанни убедился в том, что с ним Медаллии предстоит больше возни. Рубаха села на него как влитая, обтянула могучие мышцы на груди, отчего те стали казаться еще более могучими. Рукава оказались коротки, но Медаллия нашла выход: закатала их до локтя, словно так и было нужно — так закатал бы рукава мужчина, занимающийся тяжелым трудом. Длины рубахи не хватило до пояса, но Медаллия и тут проявила выдумку: подпоясала Гара широкой полосой ткани, обернув ее дважды вокруг его талии. Джанни нахмурился — почему-то ему не очень понравилось, как руки девушки касаются крепких мышц его спутника. Штаны Гару тоже не пришлись впору — оказались коротки, но цыганка сказала:

— Надо будет подыскать для тебя высокие сапоги. — Она ушла и вернулась с сапогами. — Хотя бы они должны подойти. — Гар натянул сапоги, Медаллия отошла в сторону, окинула мужчин придирчивым взглядом и кивнула. — Неплохо. Если солдаты не будут слишком сильно присматриваться, сойдет, и до дома вы в таком виде доберетесь, но лучше вам все-таки никому на глаза не показываться. Да и как бы то ни было, лучше было бы вам немного проехаться, чем идти пешком. Хотите — забирайтесь ко мне в кибитку.

Хотел ли он! У Джанни от волнения застучало в висках при одной только мысли об этом! Он, конечно, понимал, что предложение относится к ним обоим, а не конкретно к нему. Уняв разбушевавшиеся чувства, он сказал:

— Ты необычайно добра! Конечно же, мы будем очень рады поехать с тобой!

— Тогда пошли. — Медаллия помогла Джанни подняться на ноги и была вынуждена поддержать его, чтобы он не упал. Джанни застонал от боли. Все полученные им ушибы возмущенно вскричали, жалуясь, что их потревожили. Колени Джанни подкашивались, но он держался за плечо Медаллии, и это было так приятно, что этого было достаточно, чтобы не лишиться чувств от боли. Он, покачиваясь, побрел рядом с красавицей к ее кибитке. — Не спеши, не спеши, — приговаривала она. — Еще немножко... — И вот Джанни увидел прямо перед собой желтые доски повозки. Медаллия опустила его руку на край телеги и сказала: — Теперь держись крепко, а я приведу твоего друга. Шесть слабых рук лучше помогут тебе забраться в кибитку, чем две сильных.

С этими словами она удалилась за Гаром. Но великан уже сам поднялся на ноги и стоял, покачиваясь и опираясь на палку, верхний конец которой был обломан. С ужасом Джанни понял, что это — сломанное копье и что его владелец вторую половину, с наконечником, унес с собой, потому что сталь ценилась дорого. Медаллия взяла руку Гара и положила себе на плечо. Джанни поразился тому, насколько больно уколола его ревность. Гар сдержанно кивнул и пошел рядом с девушкой, но, как отметил Джанни, на плечо ее он лишь слегка опирался, а не обнял красавицу. Она подвела Гара к кибитке сзади, вернулась к Джанни, отвела и его туда, затем забралась в кибитку, втащила туда Джанни с помощью Гара, усадила на обитое мягкой тканью сиденье и вернулась за Гаром.

Джанни изумленно осматривался. Прежде ему ни разу не доводилось бывать внутри цыганских кибиток, и он никак не ожидал, что тут окажется так чистенько, светло и приятно. Стенки были выкрашены в цвет слоновой кости, на них были нарисованы цветы. У обеих стенок под окошками стояли мягкие лежанки, застланные бежево-белой полосатой тканью, вытканной в Пироджии. Передние окошки были изготовлены из переплавленного желтого, зеленого и коричневого бутылочного стекла, а прозрачные задние были забраны занавесками. Окошки были набраны из мелких стеклышек, вырезанных скорее всего из осколков. У левого окна стояли два стула, один напротив другого. Похоже, они были приколочены к полу, как, собственно, все, что находилось внутри кибитки и не было подвешено под потолком фургона. Между стульями находился складной стол. Сейчас он был сложен, и его крышка была прислонена к стенке. Сзади, в четырех футах от входа, стояла печка, выложенная изразцами. Она как бы загораживала вход. На стенках были развешаны картины в рамках: городской пейзаж, домик в лесу, изображение престарелой крестьянской пары у очага. «Не могло ли быть так, — задумался Джанни, — что эта молодая цыганка мечтала обрести хоть какой-нибудь дом — мечтала с той же страстью, как другие молодые люди стремятся пуститься в странствия?»