Волшебница Шалотт и другие стихотворения - [20]

К золотым архипелагам около рассветных врат?

Там — лучистые созвездья, там — медовый отсвет лун;

С ветки вспархивает птица, скалы оплетает вьюн.

Там над волнами не реет гордый европейский флаг;

Опахала пальм роняют благовонный полумрак,

Клонятся к земле соцветья, золотится сочный плод,

Дремлют острова Эдема на груди пурпурных вод.

Там, должно быть, жизнь отрадней, нежели в кругу людей —

В мире дымных паровозов, пароходов и идей.

Там смиряемые страсти вольно распахнут крыла;

Мне сынов родит дикарка, плодовита и смугла.

Мускулисто и проворно, племя дикое мое

Станет обгонять косулю, к солнцу посылать копье,

Свистом подзывать колибри, пенный рассекать поток —

Им ли слепнуть над никчемным поученьем книжных строк?

Эх, глупец, довольно грезить — что за вздорная мечта!

Жалкое дитя природы — христианке не чета!

Мне — довольствоваться дружбой узколобых дикарей,

Алкать скотских удовольствий, жить инстинктами зверей?

Рядом с варваркой убогой — усмирю ль былой азарт?

Я — истории наследник, я — эпохи авангард!

Шар земной да не застынет, на недвижность обречен,

Как луна стояла в небе, глядя на Аиалон!

Дали манят — поспешим же! В путь, вперед! — звучит рефрен!

Мир летит, летит все дальше колеями перемен.

Вместе с вихрем мы ворвемся в юный день — трудись, мечтай!

Лучше двадцать лет — в Европе, чем на двести лет — Катай.

Ласки матери не знал я — Мать-Эпоха, помоги!

Вспень моря, разрушь утесы, в тучах молнии зажги!

Вижу, вижу: не померкли духа яркие лучи,

Бьют, фантазию питая, вдохновения ключи!

Будь что будет — до свиданья, до свиданья, Локсли-холл!

Пусть обрушатся стропила — я бы бровью не повел!

Луг и лог заполоняя, с моря наползает тьма:

Ураган раскинул крылья, в сердце у него — грома.

Что несет он Локсли-холлу — дождь ли, снег ли, шквал огня?

Ветер с ревом мчится к морю — ветер в путь зовет меня!

Д. Катар

SIR GALAHAD

My good blade carves the casques of men,

My tough lance thrusteth sure,

My strength is as the strength of ten,

Because my heart is pure.

The shattering trumpet shrilleth high,

The hard brands shiver on the steel,

The splinter’d spear-shafts crack and fly,

The horse and rider reel:

They reel, they roll in clanging lists,

And when the tide of combat stands,

Perfume and flowers fall in showers,

That lightly rain from ladies’ hands.

How sweet are looks that ladies bend

On whom their favours fall!

For them I battle till the end,

To save from shame and thrall:

But all my heart is drawn above,

My knees are bow’d in crypt and shrine:

I never felt the kiss of love,

Nor maiden’s hand in mine.

More bounteous aspects on me beam,

Me mightier transports move and thrill;

So keep I fair thro’ faith and prayer

A virgin heart in work and will.

When down the stormy crescent goes,

A light before me swims,

Between dark stems the forest glows,

I hear a noise of hymns:

Then by some secret shrine I ride;

I hear a voice but none are there;

The stalls are void, the doors are wide,

The tapers burning fair.

Fair gleams the snowy altar-cloth,

The silver vessels sparkle clean,

The shrill bell rings, the censer swings,

And solemn chaunts resound between.

Sometimes on lonely mountain-meres

I find a magic bark;

I leap on board: no helmsman steers:

I float till all is dark.

A gentle sound, an awful light!

Three angels bear the holy Grail:

With folded feet, in stoles of white,

On sleeping wings they sail.

Ah, blessed vision! blood of God!

My spirit beats her mortal bars,

As down dark tides the glory slides,

And star-like mingles with the stars.

When on my goodly chaiger borne

Thro’ dreaming towns I go,

The cock crows ere the Christmas morn,

The streets are dumb with snow.

The tempest crackles on the leads,

And, ringing, springs from brand and mail;

But o’er the dark a glory spreads,

And gilds the driving hail.

I leave the plain, I climb the height;

No branchy thicket shelter yields;

But blessed forms in whistling storms

Fly o’er waste fens and windy fields.

A maiden knight — to me is given

Such hope, I know not fear;

I yearn to breathe the airs of heaven

That often meet me here.

I muse on joy that will not cease,

Pure spaces clothed in living beams,

Pure lilies of eternal peace,

Whose odours haunt my dreams;

And, stricken by an angel’s hand

This mortal armour that I wear,

This weight and size, this heart and eyes,

Are touch’d, are turn’d to finest air.

The clouds are broken in the sky,

And thro’ the mountain-walls

A rolling organ-harmony

Swells up, and shakes and falls.

Then move the trees, the copses nod,

Wings flutter, voices hover clear:

‘O just and faithful knight of God!

Ride on! the prize is near.’

So pass I hostel, hall, and grange;

By bridge and ford, by park and pale,

All-arm’d I ride, whate’er betide,

Until I find the holy Grail.

СЭР ГАЛАХАД

Мой добрый меч крушит булат,

Копье стремится в бой;

Я силой десяти богат —

Поскольку чист душой.

Высок и ясен трубный гуд,

Дрожат клинки, ударив в бронь;

Трещат щиты; вот-вот падут

И верховой, и конь.

Вспять прянут, съедутся, гремя;

Когда ж стихает битвы гам,

Дожди духов и лепестков

Роняют руки знатных дам.

Сколь нежный взор они дарят

Тем, кто у них в чести!

От плена и от смерти рад

Я дам в бою спасти.

Но, внемля зову высших нужд,

Я чту удел Господних слуг;