Волшебная палитра любви - [11]

Видимо, не только ее завораживала панорама, которая открывалась с набережной. Неподалеку за небольшим переносным мольбертом стоял молодой парень с карандашом в руке.

Наверное, Мередит слишком пристально смотрела на него. Потому что парень смутился:

– Простите… я не хотел вас напугать.

– Ничего, – ответила Мередит и подумала, что они друг друга стоят: она ведь тоже говорила по-английски с акцентом. С австралийским.

Она действительно не имела ничего против того, чтобы пообщаться. Ей надоело молчать. Это молчание прерывалось разве что в магазинчиках, где она покупала какие-то мелочи, или в барах, куда она заходила выпить коктейль, а также в пансионе, общаясь с девушками на ресепшн.

Ей действительно хотелось с кем-нибудь поговорить.

Она подошла к парню и посмотрела, что изображено у него на мольберте. Увиденное было вполне ожидаемым. Вид с набережной и кусок моста. Карандашный набросок был незаконченным, но довольно убедительным. Штрихи и линии были уверенными. Рисунок Мередит очень понравился.

– Ничего страшного, – повторила она, – все в порядке. Вы давно это рисуете?

– Около часа, – ответил художник. – С погодой повезло. Мне казалось, что пойдет дождь. Тогда бумага намокла бы и работа пошла бы насмарку.

Мередит засмеялась. Страх перед дождем позабавил ее.

– Но, если бы я рисовал пастелью – это такой сорт мелков, – продолжил он, – то вода начала бы смывать пастель и получились бы очень красивые разводы. Этакий сюрреализм.

– Сюр… что? – переспросила Мередит и покраснела.

– Неважно. – Он с понимающим видом посмотрел на нее. – Вы не обязаны это знать.

– Вы мне не расскажете? – попросила Мередит.

– Что ж, если вам интересно. И если вы никуда не торопитесь, то я найду несколько минут, чтобы рассказать вам об этом.

– Я никуда не тороплюсь, – сказала Мередит. – В этом городе мне совершенно некуда торопиться. И мне интересно про этот…

– Про сюрреализм, – повторил художник, и в его глазах Мередит почудились смешливые искорки. – Кстати, меня зовут Эдмунд.

– Мередит.

Она неожиданно для себя обнаружила, что уже пожимает протянутую Эдмундом руку. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, и Мередит с удивлением отметила загар на коже.

Потом она разглядела, что у него довольно приятное лицо. Живые темные глаза, нос с легкой горбинкой, чуть вьющиеся темные волосы. Он показался ей простым и милым, он так непринужденно держался в обычной клетчатой рубашке и потертых светло-голубых джинсах.

– Знаете, обычно я не останавливаю вот так вот девушек на улицах. Хотя мимо меня ходит довольно много девушек, а я частенько стою и рисую, – объяснил Эдмунд.

– Почему же не останавливаете? – поинтересовалась Мередит. Этот разговор начал забавлять ее все больше.

– Да потому, что я работаю, а когда увлечен работой, мало что вижу вокруг. А тут солнце неожиданно своими зайчиками брызнуло мне в глаза, и я был вынужден на него отвлечься. Вот теперь и думаю: то ли это было солнце, то ли вы, – неожиданно сказал Эдмунд.

Мередит рассмеялась в ответ на его неуклюжий комплимент.

– Я не рискнул бы остановить вас.

– Это почему же?

– Знаете, вот сейчас я смотрю на вас и с каждой минутой все больше вижу, насколько вы ослепительны. Куда там солнцу, вы способны надолго отвлечь от работы.

– Так почему же вы все-таки остановили меня?

– Сам не знаю, – признался Эдмунд. – Честно говоря, когда заговорил с вами, не отдавал себе отчета в своих действиях. Но вы выглядели так трогательно… Нет, скорее даже потерянно.

Он замолчал. Молчала и Мередит.

Она была удивлена. Неужели она действительно выглядит так со стороны?

Неужели он действительно не стал бы останавливать ее и заговаривать с ней, если бы не заметил в ней нотки растерянности и грусти? Хотя, надо сказать, Мередит в последние дни пребывания в Праге чувствовала себя вполне комфортно и свободно.

Возможно, потому, что масса новых впечатлений и вольного воздуха позволяли не возвращаться к насущным мыслям, не давали размышлениям всерьез и надолго поселиться в голове.

Но почему он не стал бы заговаривать с ней?

Он выглядит таким непосредственным, в глазах – живое обаяние, а сам такой симпатичный. И при этом он держится с застенчивостью неуклюжего студента колледжа, едва начавшего сбривать появляющийся на щеках пушок, а комплименты делает с таким видом, словно не знает, как их воспримут. Это можно было бы еще понять в том случае, если бы его комплименты часто отвергались вместе с ним.

Одним словом, Мередит заинтересовало такое несоответствие обаятельной внешности и застенчивого поведения. Ей уже становилось скучно впустую бродить по городу и сидеть в ресторанчиках…

– Ну, если я потерялась, значит, самое время мне найтись, – засмеялась Мередит. – Вы не подскажете, как пройти в бюро находок?

Эдмунд несколько секунд смотрел на нее с легкой оторопью, потом тоже засмеялся.

– Так что там с сюрреализмом? – отсмеявшись, напомнила Мередит.

– Знаете, – предложил Эдмунд, – я готов рассказать об этом, но, может быть, лучше сделать это за чашкой чая или кофе? Что вы больше любите?

Мередит молча пожала плечами.

– Как-то у меня совсем пропал настрой рисовать, – сознался он. – Да и пасмурно становится. Того и гляди, начнется дождь, как я и предчувствовал. Рисовать из-под палки – это никуда не годится.