Волшебная мелодия Орфея - [14]

— Благодаря Господу я могу рассчитывать на твою помощь, а то все так не вовремя! — всплеснул он руками с несколько театральным жестом отчаяния.

— Что — болезнь? — переспросил Бернар.

— Конечно, я так волнуюсь, как бы не ударить в грязь лицом перед такими серьезными гостями!

— Какими?

— Перед Гийомом Ожье, конечно!

— Важная птица, особенно теолог, — кивнул Бернар.

— Еще какая важная! — вырвалось у Гонориуса.

— А цель их приезда тебе известна?

— Древние тонарии.

— Певческие книги?

— Вот именно, — подтвердил кантор и с воодушевлением добавил: — Поразительно, не правда ли?

— Чего же такого в этом удивительного?

— Ими давным-давно ни одна живая душа не интересовалась, и вдруг меня просят петь по ним, как в древние времена.

— Ты способен расшифровать их?

— Способен, брат мой, еще как способен, — горделиво произнес юноша, — меня этому научил в свое время брат Одилон.

Бернар кивнул: брат Одилон, один из трех старцев, покорно ожидавших смерти в его лазарете, был известным всему христианскому миру знатоком древних песнопений.

— Пусть Господь поможет тебе, и не волнуйся, о боли в горле ты забудешь уже через пару дней.

Успокоенный и воодушевленный, Гонориус поспешил в часовню Св. Альбана, где обычно занимался пением. Тем более на сегодня и на последующие дни его освободили от всякой хозяйственной работы, чтобы он мог сосредоточиться на своей главной обязанности. Бернар поспешил в лавариум, ему срочно нужны были свежие повязки. До капитула оставалось не так уж много времени, а дел было невпроворот.

Капитул начался по заведенному порядку. После молитвы приор Бенедикт нудным голосом затянул чтение. На этот раз он выбрал обвинительное пророчество Исайи. Но весь его пыл не производил никакого впечатления на аббата. После брат-келарь Филомел, главный администратор и эконом монастыря, привлек внимание монахов к двум вопросам: проблеме взимания дорожной пошлины с прилегающей к монастырю дороги и необходимости покупки мельницы. Завязался спор между келарем и вездесущим приором, для которого покупка мельницы вовсе не была приоритетом. Зато он обвинил брата Филомела, что тот отказал ему в покупке редкой рукописи жития святого Бенедикта. Келарь спокойно изложил свои аргументы, говоря о том, что мельница им на данный момент важнее. А житие святого покровителя приора (на этом было сделано многозначительное ударение) они могут купить, если хорошо организуют сбор дорожной пошлины. Бернар внутренне усмехнулся, отдав должное хитрости келаря. Но аббат слушал рассеянно, пообещав спорщикам подумать и решить. После наступил черед провинившихся братьев каяться. На этот раз досталось брату Иосифу, заснувшему на утренней мессе. Но и на этот раз аббат ни на что не реагировал. Петр Достопочтенный был погружен в свои думы, и как ни витийствовал приор, призывая всяческие кары на голову Иосифа, аббат только махнул рукой, пожурил провинившегося и наказание объявил самое легкое. Было явно видно, что аббат был не в своей тарелке. Тревожные вести или проблемы внутри монастыря? Ответа на этот вопрос у Бернара не было. На его взгляд, в монастыре все шло своим чередом. Утренняя месса сменялась трудами, за полуденными молитвами следовала трапеза. Поля дали богатый урожай, вино удалось на славу, не прерывался дружный поток паломников и дарителей. Собор рос не по дням, а по часам, превосходя красотой и размерами все существующие обители Господа на земле. А то, что происходило за стенами монастыря, волновало его гораздо меньше. Задумавшегося санитарного брата нагнал брат Иосиф. Его побитое оспой лицо светилось от облегчения, даже ногу приволакивал меньше.

— Слава Господу, сегодня аббату было не до меня! — радостно произнес он.

— Это точно, — согласился Бернар, прекрасно знавший, что заснувших на мессе монахов обычно ожидало гораздо более строгое наказание, чем три дня на хлебе и воде. Иосиф явно легко отделался.

— Тебя что-то беспокоит? — От внимательного глаза Иосифа ничего не укроешь.

— Нет, как с утра мигрень разыгралась, так никакого спасу нет, — отмахнулся Бернар, посвящать любопытного монаха в свои мысли он не собирался.

Его собеседник доверительно затараторил:

— Всем известно, дорогой брат, что от мигрени нет лучшего средства, чем вода в святом ручье в среду на Страстной неделе. Ее надо почерпнуть новой посудой, ни разу не бывшей в употреблении, когда колокола звонят вечерню, потом до заутрени перекрестить воду трижды и облиться этой водой с головы до ног. И мигрень снимет как рукой!

— Это суеверия, — проворчал Бернар, он считал себя человеком просвещенным и в подобную ерунду не верил. Он попытался было продолжить свою дорогу, но от Иосифа так просто не отвяжешься.

— Зато нашего аббата точно что-то беспокоит! — доверительно прошептал он.

— И ты знаешь, что? — На этот раз санитарный брат никуда не торопился.

— Не что, а кто! — торжествующе произнес монах. — Наши гости, теолог с учеником.

— Опять подслушивал, — улыбнулся Бернар, — поймают тебя, месяц будешь на хлебе и воде сидеть, а то и розог попробуешь!

— Никого я не подслушивал! — возмутился Иосиф. — Да только они так громко говорили, что любой имеющий уши услышит!