Волшебная лютня - [14]

Убийцы страшный крик.

Томас Кемпбелл

Уллин и его дочь

Был сильный вихорь, сильный дождь;

Кипя, ярилася пучина;

Ко брегу Рино, горный вождь,

Примчался с дочерью Уллина.

«Рыбак, прими нас в твой челнок;

Рыбак, спаси нас от погони;

Уллин с дружиной недалек:

Нам слышны крики; мчатся кони».

«Ты видишь ли, как зла вода?

Ты слышишь ли, как волны громки?

Пускаться плыть теперь беда:

Мой челн не крепок, весла ломки».

«Рыбак, рыбак, подай свой челн;

Спаси нас, сколь ни зла пучина,

Пощада может быть от волн —

Ее не будет от Уллина!»

Гроза сильней, пучина злей,

И ближе, ближе шум погони;

Им слышен тяжкий храп коней,

Им слышен стук мечей о брони.

«Садитесь, в добрый час; плывем».

И Рино сел, с ним дева села;

Рыбак отчалил; челноком

Седая бездна овладела.

И смерть отвсюду им: открыт

Пред ними зев пучины жадный;

За ними с берега грозит

Уллин, как буря беспощадный.

Уллин ко брегу прискакал;

Он видит: дочь уносят волны;

И гнев в груди отца пропал,

И он воскликнул, страха полный:

«Мое дитя, назад, назад!

Прощенье! возвратись, Мальвина!»

Но волны лишь ответ шумят

На зов отчаянный Уллина.

Ревет гроза, черна как ночь;

Летает челн между волнами;

Сквозь пену их он видит дочь

С простертыми к нему руками.

«О, возвратися, возвратись!»

Но грозно раздалась пучина,

И волны, челн пожрав, слились

При крике жалобном Уллина.

Джордж Гордон Ноэл Байрон

Видение Валтасара

Царь на троне сидит;

Перед ним и за ним

С раболепством немым

Ряд сатрапов стоит.

Драгоценный чертог

И блестит и горит,

И земной полубог

Пир устроить велит.

Золотая волна

Дорогого вина

Нежит чувства и кровь;

Звуки лир, юных дев

Сладострастный напев

Возжигают любовь.

Упоен, восхищен,

Царь на троне сидит —

И торжественный трон

И блестит и горит…

Вдруг – неведомый страх

У царя на челе

И унынье в очах,

Обращенных к стене.

Умолкает звук лир

И веселых речей,

И расстроенный пир

Видит (ужас очей!):

Огневая рука

Исполинским перстом

На стене пред царем

Начертала слова…

И никто из мужей,

И царевых гостей,

И искусных волхвов

Силы огненных слов

Изъяснить не возмог.

И земной полубог

Омрачился тоской…

И еврей молодой

К Валтасару предстал

И слова прочитал:

Мани, фекел, фарес!

Вот слова на стене,

Волю Бога с небес

Возвещают оне.

Мани значит: монарх.

Кончил царствовать ты!

Град у персов в руках —

Смысл середней черты;

Фарес – третье – гласит:

Ныне будешь убит!..

Рек – исчез… Изумлен,

Царь не верит мечте.

Но чертог окружен

И… он мертв на щите!..

Поражение Сеннахериба

1

Ассири яне шли, как на стадо волки,

В багреце их и в злате сияли полки,

И без счета их копья сверкали окрест,

Как в волнах галилейских мерцание звезд.

2

Словно листья дубравные в летние дни,

Еще вечером так красовались они;

Словно листья дубравные в вихре зимы,

Их к рассвету лежали рассеяны тьмы.

3

Ангел смерти лишь на ветер крылья простер

И дохнул им в лицо – и померкнул их взор,

И на мутные очи пал сон без конца,

И лишь раз поднялись и остыли сердца.

4

Вот расширивший ноздри повергнутый конь,

И не пышет из них гордой силы огонь,

И как хладная влага на бреге морском,

Так предсмертная пена белеет на нем.

5

Вот и всадник лежит, распростертый во прах,

На броне его ржа и роса на власах;

Безответны шатры, у знамен ни раба,

И не свищет копье, и не трубит труба.

6

И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,

И во храме Ваала низвержен кумир,

И народ, не сраженный мечом до конца,

Весь растаял, как снег, перед блеском Творца!

Сша

Генри Уодсворт Лонгфелло

Сон негра

Измучен зноем и трудом,

Он наземь бросился ничком.

Недвижно рис над ним стоял.

Палимый зноем, он дремал…

То был ли бред, то был ли сон —

Родимый край увидел он.

Увидел он: в степи глухой

Несется Нигер голубой;

Под сенью пальм стоят шатры;

К ним караван ползет с горы,

И люди веселы кругом;

Он в том народе был царем.

Среди цветов стоит жена,

Толпой детей окружена;

И дети к ней, ласкаясь, льнут

И в лес – отца искать – зовут…

И вот – сквозь сон, горячий сон —

В бреду заплакал тихо он…

И снова чудится во сне:

На борзом мчится он коне,

Как вольный вихорь конь летит,

Взбивая прах из-под копыт,

Златою сбруею звеня, —

И сабля бьет в бока коня…

Что миг – свободней дышит грудь!

Что шаг – торжественнее путь!

Всё ближе горы. Лев рычит,

Кричит гиена, змей свистит,

И тяжело по тростникам

Идет к реке гиппопотам.

Под небом темно-голубым

Фламинго красный, перед ним

Несясь вдали, крылами бьет,

Как знамя красное, – и вот

Ему открылся кафров стан

И в очи глянул океан!

И встал он там, и слышит вдруг:

Подобный трубам, мощный звук

Поколебал и дол, и лес,

И глубь пустынь, и глубь небес…

То звал к свободе из оков

Великий дух своих сынов.

И вздрогнул он, услыша клич…

И уж не чувствовал, как бич

По нем скользнул и как ногой

Его толкнул хозяин злой,

Как он, сдавив досады вздох,

Пробормотал потом: «Издох!..»

Эдгар Аллан По

Аннабель Ли

Это было давно, это было давно,

В королевстве приморской земли:

Там жила и цвела та, что звалась всегда,

Называлась Аннабель Ли, —

Я любил, был любим, мы любили вдвоем,

Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми

В королевстве приморской земли.

Но любили мы больше, чем любят в любви, —

Я и нежная Аннабель Ли.

И, взирая на нас, серафимы небес

Той любви нам простить не могли.

Оттого и случилось когда-то давно,

В королевстве приморской земли:

С неба ветер повеял холодный из туч,