Волшебная книга - [2]

Альберт подошел к нему.

— Что случилось? — спросил он.

Стуча зубами и тряся головой, рабочий ответил:

— Книга… О, там такая книга… Она никому не дается в руки… Ее, наверно, сторожит какой-нибудь дух и колотит всякого, кто к ней приблизится… О, милостивый граф, когда я протянул было за ней руку, мне дали такую затрещину, что я и до сих пор не могу опомниться…

— Покажи мне, — сказал Альберт, — где эта книга…

И так как он заметил, что рабочий намеревается немедленно же после такого предложения навострить лыжи, то взял его за шиворот и насильно потащил к черному ходу.

^{Альберт потащил его к черному ходу…}

— Святые угодники! — кричал рабочий. — Блаженный мой патрон, Августин! Он меня тащит в ад…

Он подогнул коленки и, цепляясь за землю носками своих деревянных башмаков, придерживал их в то же время рукой, — чтобы они не соскочили. Вместе с тем он хватался пальцами за траву и вырывал траву с землей и корнями. Наконец, у самого входа в дом он охватил руками деревянный столб, поддерживавший навес над порогом, и, обнимая его совсем как живое существо, прильнул к нему лицом и опять выкрикнул дико:

— Спаси! О, спаси, меня, блаженный Августин!

Альберт втащил его в сени, затем в комнату.

— Где? — спросил он.

Дрожа всем телом, рабочий указал ему на небольшой столик в той самой комнате, где они находились.

На столике лежала старая, изгрызенная мышами толстая книга.

«Если она дастся мне в руки, то значит это единственная вещь, которую я здесь могу назвать своею собственностью», подумал Альберт.

И, подойдя к столу, он храбро взял книгу в обе руки… Секунду или две он ждал, не получит ли удара, потом, не обращая более внимания ни на того рабочего, с которым явился сюда, ни на других рабочих, столпившихся на пороге соседней комнаты, вышел во двор. Едва он появился на дворе, старичок-еврей схватил за рукав одного из ландскнехтов и, вытянув вверх шею, зашептал ему на ухо:

— Сто золотых. Схвати его.

— Не щекотите меня вашей бородой, я этого не люблю, — сказал ландскнехт, мотнув головой.

Остроконечная борода еврея, когда он привставал на носки, и шептал свою просьбу, действительно уперлась ландскнехту в щеку, и он, разумеется, имел право ответить так.

Еврей сбежал с крыльца и, догнав живо Альберта, крикнул резким голосом:

— Отдай эту книгу! Зачем ты ее взял?

Он протянул руку по направлению к Альберту, и его длинные узловатые пальцы судорожно закорючились, как когти хищной птицы.

— Отдай! — повторил он.

Рука уже касалась книги… Еще секунда — и все рабочие, бывшие на дворе, чиновник с пергаментом, оба ландскнехта — все вытаращили глаза от неожиданности, удивления и ужаса: несчастный еврей взвился вдруг на воздух и, покружившись там некоторое время, подобно тряпке подхваченной вихрем, опустился плавно и медленно на кровлю дома.

^{Еврей взвился вдруг на воздух…}

Он успел прохрипеть только:

— Дайте мне лестницу…

И сейчас же потерял сознание… Так что потом, когда его сняли с крыши, пришлось бежать за цирюльником, чтобы пустить ему кровь.

А Альберт тем временем был уже далеко от своего дома.

Он шел сам не зная куда, из улицы в улицу, держа под мышкой единственное теперь свое достояние — эту толстую старую книгу.

II Стеклянная льдинка

Блуждая по городу, Альберт незаметно для самого себя забрел на толкучий рынок.

Тут под деревянными и холщовыми навесами торговали разною рухлядью — носильным старым платьем, старой посудой, старым оружием, старыми книгами и картинами.

Когда Альберт проходил мимо одной такой лавочки со старыми книгами и картинами, сидевший в лавочке торговец окликнул его:

— Молодой человек, погодите!

И, сдвинув очки на лоб, торговец перегнулся через стойку, протянул вперед руку и, поманив пальцем книгу, бывшую под мышкой у Альберта, будто она была живая, сказал:

— Слушайте, что это у вас такое? Дайте-ка ее сюда!

^{Торговец перегнулся через стойку…}

На Альберта он не взглянул даже… Пристально сдвинув седые нависшие брови, он все смотрел на книгу и тогда только перестал шевелить указательным пальцем, когда Альберт вплотную подошел к стойке…

— Дайте-ка, — повторил он, снова опуская очки на переносицу, и откашлялся.

Усмехнувшись про себя, Альберт подал ему книгу. Он ожидал, что и этот торговец, пожалуй, не хуже старичка еврея, взовьется на воздух и зацепится за какую-нибудь трубу или шпиль на крыше… На этот раз однако с книгой обошлось благополучно. Она позволила развернуть себя посредине, ничем не выдав таинственной силы, скрытой в ней.

Торговец перевернул несколько страниц и вдруг схватил очень больно Альберта за руку и притянул к себе, потом как раньше сдвинул очки на лоб, словно для того, чтобы Альберт мог яснее разглядеть его маленькие, бесцветные, в мелких морщинах глазки. Даже брови он приподнял вслед за очками и почти одновременно с очками. Прямо в глаза он уставился на Альберта…

— Ну? — сказал Альберт.

— А вот, — произнес торговец и, осторожно взяв за уголок лежавший между страницами книги кусок тонкого пергамента, приподнял его и несколько раз встряхнул им в воздухе. — Неужели вы не заметили здесь этого?

И сейчас же, приложив к кончику носа указательный палец, еще выше вздернул брови и проговорил.