Волшебная книга Эндимиона - [21]

Стряхнув остатки сна, я вылез из постели и, дрожа от холода, направился к лестнице. Свеча на железной подставке больше чадила, чем освещала мне путь, и я спускался вниз почти в полной темноте, стараясь не шуметь. Я чувствовал, там происходит что-то, не предназначенное для посторонних глаз, и, значит, мне не следует выдавать свое присутствие.

Остановившись в самом конце лестницы, я заглянул в мастерскую, освещенную красноватым пламенем затухающего очага. Причудливые тени плясали там по стенам, ложились на бока печатной машины.

Я сделал еще один осторожный шаг и увидел Фуста.

Он стоял, наклонившись над своим огромным сундуком, который они подтащили ближе к огню. Бормоча какие-то заклинания, так мне показалось, он ощупывал руками его края. Потом быстрым движением опустил пальцы в металлическую кружку — ее держал перед ним Петер. Я чуть не вскрикнул от неожиданности, от испуга: в кружке была темная пахучая жидкость, похожая на кровь. Или на чернила.

Влажными от этой жидкости руками Фуст коснулся змеиных голов на замках сундука, и темные капли показались у змей на клыках… Крышка открылась.

Опять я едва удержался от восклицания: значит, клыки вовсе не ядовитые, как уверял Фуст! А я-то поверил!

Мне захотелось получше увидеть все, что будет происходить, и я осмелился неслышно переступить порог мастерской и спрятался под днищем огромной машины, между ее толстенными ногами-подставками.

Что же дальше?

Я видел, Петера это интересует не меньше, чем меня.

Наклонившись над открытым сундуком, Фуст вытащил оттуда серебристую шкуру какого-то зверя. Когда на нее упал свет от очага, она немедленно сделалась багряной, как закатное небо. Как ратное поле, окрашенное кровью.

Пораженный Петер протянул руку, чтобы дотронуться до шкуры, но Фуст не дал ему это сделать.

— Не трогай! — прошипел он.

Разложив шкуру на полу и разгладив ее, он опять погрузил руки в темное нутро сундука.

Когда он вынул их оттуда, в них был очень длинный волнистый лист пергамента. Мне приходилось видеть различную бумагу. Разного сорта. Но только не такую! Эта была словно все время в движении. Да, да! Жила какой-то своей жизнью. Белая как снег, она не отражала отсветов пламени, но как будто поглощала его. Невиданно! Лучшая бумага моего хозяина была ничто в сравнении с этой!

У меня прямо зачесались руки! Захотелось потрогать ее, провести по ней пальцем. Вместо этого я вцепился в ножки печатной машины, под которой прятался.

В сундуке были еще листы бумаги. Пачки бумаги. Свитки бумаги. Тоже прекрасной. Изумительной! Но только не такой, как тот лист, который Фуст вытащил первым. И… я не верил своим глазам: когда он снова взял его в руки, этот лист начал делаться все тоньше — хотя, казалось, тоньше некуда; от него отделялись новые листы, почти прозрачные, однако крепкие и такие же серебристо-белые. Это было настоящее чудо!

— Смотри, — сказал Фуст Петеру, — она кажется такой нежной, хрупкой, однако на самом деле крепка, словно камень и нетленна. Вечна… Смотри! — повторил он и поднес край бумажного листа к огню очага.

Я замер. Послышалось легкое шипение, но бумага не вспыхнула, как я ожидал, не съежилась, не почернела. Казалось даже, она на время притушила огонь — из свирепого ярко-красного он стал зеленоватым, спокойным и мягким. На бумаге же, когда Фуст вытащил ее из огня, не осталось ни малейших следов.

Я протер глаза. Не сплю? Может ли такое быть наяву?

Петер испуганным шепотом спросил у своего хозяина:

— Откуда у вас она?.. Это волшебная бумага?

Фуст ответил не сразу.

— Можешь считать, — сказал он потом, — что это подарок одного благочестивого глупца из города Гарлема.

И я услышал его подробный рассказ об отом…

— Несколько лет тому назад, — начал говорить Фуст, — один пожилой голландец по имени Лоренс Кустер гулял со своей пятилетней внучкой неподалеку от дома, и на опушке леса они вдруг заметили величественное дерево, которого не замечали никогда раньше. Внучка закричала, что видит в его ветвях дракона!..

— Он там был? — выдохнул Петер.

— Терпение! — скривился Фуст. — Всему свое время.

Он продолжал:

— Девочка настаивала на своем: на дереве сидит дракон, и дед, кому надоели ее фантазии, решил избавить внучку от них, вызвав дракона на поединок. Он вытащил нож, воткнул в ствол и крикнул, что если дракон не появится, он, Кустер, спилит дерево на дрова… Кстати, он, этот человек, был дровосеком, а также резчиком по дереву.

— И он появился? — приглушенно воскликнул Петер. — Этот дракон?

Фуст опять оборвал его.

— Не спеши! Скоро узнаешь… Так вот, ничего не произошло. Дракон не ответил на вызов. Но девочка обиделась, заплакала и побежала от деда прочь. Далеко она не убежала, споткнулась и упала возле другого дерева. Дед побежал за ней.

Петер потерял интерес к этой истории и скучным голосом спросил, какое отношение все это имеет к волшебной бумаге?

— Поймешь, торопыга, если не будешь спешить, — недовольно ответил Фуст. — Поспешишь, людей насмешишь, известно тебе?.. А дальше было вот что. Когда девочка упала, она ободрала коленку, пошла кровь. Дед вытер ей ногу своим платком, а чтобы утешить, начал вырезать для нее буквы алфавита из куска того дерева, в которое воткнул нож. Это был бук, из него делают, чтоб ты знал, музыкальные инструменты, паркетные плитки…