Волшебная гайка - [11]

— Нам жарко, — как ни в чем не бывало повторил Женька.

Взоры всех обратились на Антошу с Рыбой. Им сунули в руки по лопуху и подтолкнули к трону.

От стыда Антоша сжался в комок и не сразу понял, что от него хотят. Он догадался об этом только тогда, когда увидел по другую сторону трона Рыбу, который покорно махал у Женькиного лица лопухом.

— Лафа на престоле, — кривлялся Женька. — Чего бы нам еще захотеть? Хотим клубники с птичьим молоком. Со сгущенным. Вызвать к нам немедленно министра торговли и продовольствия.

Но тут Женька заметил нацеленный в него глаз киноаппарат «Кварц». Женька вырвал у Рыбы лопух и закрыл им лицо.

— Мы желаем спать, — сказал Женька. — Ша! Тихо! Он откинулся на спинку трона и замолк.

— Однако, — пробормотал Олег Григорьевич и опустил киноаппарат.

— Чего он еще? — закричали ребята. — Подумаешь! У Женьки отобрали лопух. Женька грозил немедленно всех казнить и сослать на каторгу. Он отвертывался и прятал лицо.

— Ладно, ребята, — сказал Олег Григорьевич. — Струменский человек скромный. Он не хочет увековечивать себя для потомства.

— Во! Точно, — подтвердил Женька. — А вы тут… У, подлизы несчастные.

Когда лагерь ушел в поле, Женька слез с трона и растянулся на траве.

Антоша с Рыбой молча сидели спиной друг к другу. Лошадь Манька, на которой ездили в сельмаг за продуктами, пощипывала на поляне траву. В небе пел жаворонок. А Антоше было так тошно, хоть беги и кидайся вниз головой в реку.

Закусив губу, Антоша искоса глянул в Женькину сторону.

Ни с того ни с сего Женька заорал:

— Ну, чего вылупился?! Чего? — и, вскочив, бросился на Антошу.

Антоша, кажется, даже обрадовался, что он на него бросился.

Они дрались молча и ожесточенно. Рыба еле разнял их.

— Перестаньте, да перестаньте же, — бормотал Рыба. — Вас ведь теперь обоих из лагеря выгонят.

У Женьки оказалась сильно содранной скула и под глазом расплывался синяк.

— Теперь конец, — вздыхал над Женькиным синяком Рыба. — Теперь сразу увидят, что вы дрались. А за драку — ясное дело. Об этом еще в городе предупреждали. Мигом домой.

Где-то внутри Антоша даже обрадовался, что наконец-то все кончилось. Только было противно, что погонят его из лагеря вместе с Женькой, который с первого дня только и дожидается этой счастливой минуты. Конечно, если у Женькиных родителей дача, то там, наверное, ему будет не хуже, чем в лагере.

— Можно сделать, что и не заметят ничего, — пробор мотал вдруг Женька, осторожно притрагиваясь к содранной скуле. — Вполне можно. Только мозгой нужно немножечко шевелить.

Он исподлобья взглянул на Антошу с Рыбой и медленно направился к лесу.

Вечером лагерь облетела весть, что Женька Струменский пропал. В лагере поднялся переполох. Антоша рассказал Римме и Олегу Григорьевичу про драку и чувствовал себя последним преступником. Отряды прочесывали лес, и Римма в десятый раз заставляла Антошу с Рыбой повторять, что было перед тем, как Женька ушел.

Ребята орали хором:

— Стру-мен-ский!

Женька сам вышел навстречу ребятам из чащи. Лицо у него было страшное: пятнистое, распухшее и с фиолетовым отливом.

— Однако, — растерянно протянул Олег Григорьевич. — Ты, конечно, как я догадываюсь, совершенно случайно заснул в самом комарином месте.

— Нет, — буркнул Женька, — я силу воли проверял. Другие минут десять выдерживают, не больше. А я целый час не двигался.

Он заплывшими глазами посмотрел на Антошу и стал скрести шею. Ни под глазом, ни на скуле у него не просматривалось никаких повреждений. Они исчезли под комариными укусами.

— Дурак, — радостно выдохнула Римма. — Ух, какие же еще есть дураки на свете. Вас же совершенно нельзя оставлять без присмотра.

Она схватила Женьку за руку и потащила его ставить примочки.

— А руки я все время в карманах держал, — похвастал Женька. — Руками все же работать надо.

— И головой тоже иногда надо, — заметил Олег Григорьевич. — Мозгой, как говорят некоторые.

— Олег Григорьевич, — оглянувшись, спросил Женька, — а правда, что Дантес перед дуэлью с Пушкиным под рубашку кольчугу надел?

— Фу ты! — закричала Римма. — Говорят, надел, значит, надел. Ты идешь или нет? Почему тебя нужно, как теленка, тащить? Господи!

Будильник

Странно, что меня назвали Сергеем, а не Макаром. Лучше бы уж сразу Макаром. Я даже об этом как-то отцу сказал. Но вместо ответа получил подзатыльник. А за что? Ясное дело, за справедливость. Лешке бы он небось никогда подзатыльник не отвесил. А мне так с удовольствием.

Ну что это за жизнь? Только и слышу:

— Сережа, принеси ножницы.

— Сережа, подмети полы.

Это мама просит. Ей, прямо скажем, тоже не очень-то сладко. Она и убирает, и посуду моет, и обед готовит, и носки штопает, и ещё шьет на всех.

Я все понимаю. Я сознательный. Я достаю из кладовки щетку и подметаю. Полов у нас столько, что подметать можно целый год. Четыре комнаты, и в каждой полы. В коридоре тоже полы. И еще в прихожей. Но я, конечно, год не подметаю, за две минуты справляюсь. Пыль от меня в один миг разлетается под шкафы и кровати.

Мама говорит:

— Таня, сходи за хлебом.

Таня — моя сестренка. Она младше меня на два года и учится в пятом классе. Она тоже сознательная. Она берет сумку и отправляется в булочную.