Волшебная дуэль - [28]

– Заткнуть Козлавра – это действительно дело, – задумчиво проговорил Тимка. – Но какая кому польза от того, что несушка расчихается?

– Всякие бывают ситуации, – многозначительно проговорил Веспасиан. – Вы, ребята, работайте, работайте. С корешком, будьте любезны. С корешком. Совочком себе помогайте.

Мешочек наполнился подорожником.

Следующим номером собирали зверобой – траву поистине универсальную. Хочешь заваривай и пей для общего укрепления организма и поднятия иммунитета. Или горло полощи при ангине. А хочешь – засыпь истолченную в порошок траву в пасть огнедышащему дракону, и пламя станет холодным.

– Одна порция в полунции действует целый час, – пояснил Веспасиан. – Важно только не промахнуться, чтобы прямиком в пасть попало.

– А кто-нибудь пробовал? – полюбопытствовал Мишка.

– Случалось, – ответил Веспасиан. – Только давно. В прежние времена. Ныне огнедышащих драконов не только тут, у вас, но даже На Краю Света почти не осталось. Вымирают.

– Как мамонты и динозавры?

– Примерно, – сказал волшебный кот. – Но мы заболтались, а дел еще много.

Они еще насобирали несколько мешочков всякой всячины. Каждый раз Сил Троевич велел срезать что-нибудь определенное. У одних растений – только цветы или бутоны, у других – листья, от третьих же требовались лишь стебли, с которыми тоже дело обстояло совсем не просто. Потому что где-то волшебные свойства таились лишь в верхней части стебля, а где-то только в нижней.

Некоторое время спустя Тимка почувствовал, что и спина у него болит, и в глазах рябит, и руки трясутся. Он в первый раз позавидовал Мишке. Вот устроился: только стоит и очередной мешочек подставляет. Правда, Тимка немедленно спохватился: Чугаев волшебными травами никогда и пользоваться не сможет. Разве что горло настоем прополощет. Но это ведь не волшебство. А он, Тимка, теперь и дракона загасит, и Козлавра при случае заткнет, и змеиный яд обезвредит, и мало ли что еще. Сколько им Сил Троевич по ходу дела всего порассказал. И пусть спина болит и в глазах рябит – оно того стоит.

За сбором трав они продвигались вперед по поляне, пока не очутились на берегу крохотного озерка, усеянного белыми кувшинками.

– Замечательное растение, – кивнул на цветы Сил Троевич. – Одолень-корень.

– Против оборотней? – выпалил Тимка.

– И наоборот: кого хотите приворожить можно, – тут же добавила Кассандра. Очень полезная вещь.

– Вы добудьте ее сперва, эту полезную вещь, – покосился на воду Веспасиан и по-кошачьи брезгливо дрыгнул ногой в белой кроссовке. – По-моему, там пиявки.

Кассандра ойкнула. У Тимки в животе стало как-то неприятно. И Мишка на всякий случай отступил на шаг от воды.

Сил Троевич засмеялся.

– Нету тут никаких пиявок. Поверьте мне.

– Как бы не так, – усомнился Веспасиан. – Вон, смотрите, шевелятся.

Кассандра снова ойкнула. А Тимке вдруг пришло в голову: «Какие же мы дураки. Мы ведь волшебники. Поставлю защиту, и никакие пиявки не тронут».

– Саня, не бойся. Пойду я. А ты стой на берегу. Будешь цветы у меня принимать.

Наградой ему стал полный восхищения и благодарности взгляд огромных зеленых глаз. А Тимка не без удовольствия отметил про себя: «Она про защиту даже не вспомнила». И засучив джинсы, он смело шагнул в загустевшую от ила воду. Она оказалась теплой, как в ванне.

– Только цветы. Одни цветы, – напутствовал его Сил Троевич.

– А если пиявка вцепится, сразу не отдирай. Погоди, пока на берег выйдешь, – посоветовал волшебный кот.

Тимка, не слушая его, сосредоточился на защите. Она вроде работала, однако кувшинки потребовали больших усилий. Им явно не хотелось отдавать свои цветы. Они упрямились, путали ему ноги, мерзко хихикали и к тому же дурманили сладко-пряным запахом. Ученик мага боролся изо всех сил и в результате даже забыл про защиту.

Тем не менее ему удалось набрать целую охапку цветов. Он уже возвращался к берегу, как вдруг маг с тихим стоном начал оседать на землю.

– Сил Троевич! – закричала Кассандра.

Тимка пулей выскочил из воды.

Глава ХV Поэт взбесился

В половине двенадцатого маленькие ходики в виде избушки на курьих ножках, висевшие вниз головой, а вернее вниз крышей, как летучая мышь, и цеплявшиеся куриными ногами за старинную жердочку для птицы, вдруг захрипели, закашляли, дверца со скрипом открылась, и из нее нехотя высунулась сонная злая кукушка. Оглядев спящих, она как следует прокашлялась и истошно завопила:

– Вставай! Пора! На черные дела!

Кукушка исчезла. Дверца громко хлопнула. Темные, никак не отреагировав на призыв ходиков, продолжали громко храпеть. Дверца в ходиках снова открылась. Кукушка, по-старчески кряхтя, опять выглянула наружу. Убедившись, что не смогла никого разбудить, она с досадой сплюнула и захлопнула дверцу.

Избушка-ходики, торопливо перебирая когтистыми куриными лапами, сбежала с жердочки на печку, добралась до лежанки, где спали валетом две сестрицы-яги, и остановилась у самого уха Ягули Янусовны.

Едва это произошло, кукушка вновь высунулась и проорала в самое ухо хозяйки:

– Вставай! Пора! На черные дела!

Ягуля подскочила на печке, а часики, выпростав невесть откуда два черных крыла, взмыли под крышу и обустроились на стропилах среди трав и прочих вяленостей и сушеностей. Меры предосторожности были приняты крайне вовремя, ибо Ягуля злобно взвизгнула: