«Волос ангела» - [30]

— Это верно, — вынужден был признать Тыльнер.

— Вот видите! — воодушевился Александр Максимович. — Ждать им не захочется, натура волчья, к наживе и крови тянет, потому долго проверять не будут, некогда. А мы им еще вроде как льготные условия для налета создадим: охрану касс уменьшим под предлогом мобилизации милиционеров в Красную армию, слушок пустим о больших выручках… Ну, это уже детали. Надо о другом поговорить: прямо на Хитровку к ним заявиться и назваться Косым будет несусветной глупостью, а вот как сделать, чтобы поверили? Есть один парнишка, к бандитам попал по глупости, о его задержании им неизвестно. Если мне вместе с ним пойти? Он с шайкой Водопроводчика был связан, но ни в чем серьезном замараться не успел. Я с ним тут ночами разговаривал по душам, может помочь. Приведет в притон Севастьяновой и представит.

— С Севастьяновой связан Рябой! — возразил Гуськов. — Он свое место сбора перед выходом на дело предложит. Такой гад, всех поубивать потом будет пытаться за добычу.

— А нам это пока плюс! — парировал Трепалов. — Он, от своей бандитской жадности, за идею ограбления касс ухватится, других уговорит, потому что своими силами не справится. Насчет места встречи бандитов перед налетом мы с вами должны хорошо обмозговать, так, чтобы оно им всем и каждому подошло. Тут и другое — Сабан, Адвокат и Чума наверняка знают привычки Рябого и потому с предложенным им местом встречи наверняка не согласятся.

— Пожалуй, в этом есть резон… — протянул Байков. — Обезглавим одним махом всю Хитровку, потом проще дело пойдет. Но не предаст ли парнишка? Сколько ему годов?

— Восемнадцать. Туман в голове, потому и свернул на кривую дорогу. А предать… Все может быть. — Трепалов присел к столу, задумчиво побарабанил пальцами по столешнице, выбивая замысловатую дробь. — Так прикроете, наверное, товарища, а? — Он улыбнулся, обведя собравшихся озорно блестевшими глазами…

* * *

К Севастьяновой Мишка Рябой шел со смешанным чувством недоверия и надежды — объявился где-то по щелям прятавшийся после разгрома банды Водопроводчика Монашек, а с ним пришел питерский «деловой», приехавший как раз перед тем, как уголовка повязала всех фартовых ребят из Марьиной рощи. Что за человек этот питерский, какие у него к нему, Мишке Рябому, могут быть интересные разговоры? Чужим Мишка не доверял — нож в бок, и пусть Господь сам потом разбирается, кто прав, а кто виноват, все одно: грехов набралось столько, что за всю жизнь не отмолить. Так какая разница — одним больше, одним меньше?

Монашка он знал, правда, не очень хорошо — тот у Водопроводчика мелочью, шестеркой при тузе бегал, ничего серьезного от него ждать не стоило, но Севастьянова говорила, что второй, пришедший с Монашком, желал говорить именно с Мишкой, обиняками намекая на дела крупные, с ломовой деньгой. Рябой криво усмехнулся: посмотрим, что там может выгореть из всех обещаний, — из обещанного как известно, шубу не сошьешь, а долго попусту языком зубы чесать смысла нет, особенно если питерский доверия не вызовет.

Осклизаясь на покрытых первым ночным ледком лужах, Рябой пробрался темным двором к черному ходу старого доходного дома на Хитровке, условным стуком забарабанил костяшками пальцев в давно не крашенную, обшарпанную дверь. Нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая, пока откроют.

Отворила сама Севастьянова — длинная, плоская, как вобла, баба с испитым лицом. Придерживая на груди концы теплого платка, накинутого на плечи, она пропустила Рябого в скудно освещенный коридор, насквозь пропахший пригорелой картошкой и гнилым луком, тщательно заперла за ним дверь.

— Один? — Севастьянова не мигая уставилась в Мишкино лицо. Его всегда раздражала эта ее привычка — смотреть не мигая, упершись в тебя темными, словно без зрачков глазами. Противно — как будто зрячий слепец пытается проткнуть, пробуравить в твоей физиономии две дырки, каждую с пятак величиной, — но недовольство Рябой до поры до времени держал при себе: Севастьянова была человеком нужным, всегда помогала сбыть краденое барахло, быстро, по первому знаку, приводила податливых девок, при необходимости могла устроить нужное свидание с авторитетными людьми для обсуждения совместных дел.

— Длинный во дворе ждет, — буркнул Мишка вместо приветствия. — Что они?

— Чай пьют. Мартын с ними. Будешь глядеть?

Рябой согласно кивнул и тихо пошел следом за хозяйкой по коридору в ее хитрую комнатенку, откуда через неприметное отверстие в стене, замаскированное с другой стороны облезшим зеркалом, можно было без помех рассмотреть неожиданных гостей, оставаясь невидимым для них.

Войдя в комнату, Мишка небрежно скинул на стул бекешу, не забыв переложить из ее кармана в карман брюк наган, и жадно приник к потайному глазку. Севастьянова отошла в угол, уселась на продавленный диван и закурила папиросу.

В соседней комнате за столом, удобно устроившись перед медным большим самоваром, сидели трое. Монашка, бледного, худого длинноволосого парня, Мишка разглядывать не стал: и так знаком, да и Севастьянова промашки не даст — ей вместо Монашка никого другого не подсунешь. Мартын, грузный, патлатый мужик в распахнутой рубахе, с запутавшимся в густой поросли сивых волос на груди гайтаном с медным крестиком, тоже мало интересовал Рябого. Он впился глазами в третьего — молодого мужчину, одетого чисто, даже с форсом. Цепко ухватив крепкими пальцами край блюдца, тот не спеша прихлебывал чай. Лицо спокойное, глаза не бегают по сторонам, сидит с достоинством, словно он дорогой, желанный гость или даже хозяин всей этой хитрованской богадельни.