Волонтер девяносто второго года - [53]
— Ах, вот в чем дело! — усмехнулся Камилл Демулен. — Мы снова вернулись к господину Мотье. Говори, Марат!
— Лафайет заказал в предместье Сент-Антуан пятнадцать тысяч табакерок, на каждой изображен его портрет в мундире генерала национальной гвардии. Лафайет рвется к диктатуре…
— … торговцев табаком, — успел вставить словцо Камилл Демулен.
Желтая кожа Марата приняла какой-то зеленоватый оттенок и покрылась потом.
— За этим что-то кроется, — продолжал Марат. — Поэтому я прошу всех честных граждан разбивать эти табакерки, если они попадут к ним…
— Но искать на них имена его сообщников, — закончил Камилл.
— Сообщников у него много. Я говорил, что нам хватит двадцать тысяч веревок. Нет, добрые граждане, если вы принесете тридцать, сорок тысяч веревок, их все равно не хватит, чтобы перевешать всех.
Рукоплескания заглушили слова Марата; но едва шум смолк, как послышался голос Камилла Демулена (журналист, подобно нырнувшему в глубину пловцу, снова выплыл на поверхность):
— По-прежнему ты пугаешь, друг Марат, вечно ужасы, сверхужасы, ты — сеятель ужасов.
— Берегись, Камилл Демулен, как бы нам не пришлось проверить прочность этих веревок на твоей шее, — огрызнулся Марат.
— Во всяком случае, если меня повесят, у меня есть шанс стать уродом, а ты даже этого лишен, — отпарировал неисправимый насмешник.
На сей раз спор прервал общий хохот и, поскольку смех был на стороне Камилла Демулена, победа осталась за ним. Взбешенный Марат, погрозив ему кулаком, ушел.
— Ступай в свой подвал, ночная птица, ступай в свою пещеру, гиена, уползай в свою нору, змея, и произведи там, раз и навсегда, подсчет, сколько голов тебе нужно, — с выражением еле уловимой брезгливости на лице пробормотал Дантон, но его шепот был подобен грому и услышан всеми.
Марат ушел. Все встали и побратались. Присутствия Марата было достаточно, чтобы опустошать сердца.
Господин Жан Батист был знаком с гражданином Дантоном; он подошел к нему и пожал руку, сказал несколько комплиментов Камиллу Демулену.
Я же не мог отвести глаз от лица Дантона — этого бывшего адвоката королевского суда, от этого страшного слепца, кого судьба дала революции в вожди. Мне еще представится случай снова говорить о нем, и мы увидим, какая глубоко чувствительная душа пряталась в этом грубом теле.
Мы вышли из клуба в полночь и сразу вернулись в гостиницу «Почтовая» на улицу Гранж-Бательер.
Завтра, на рассвете, нам следовало быть в строю.
XX
ПОЛЕ ФЕДЕРАЦИИ
Всю ночь я не мог уснуть. Со дня прихода в Париж я видел так много, а главное — видел множество людей, и каких людей! За два последних вечера я встречал Мирабо, Робеспьера, Шарля Ламета, де Лакло, Шенье, Тальма́, Давида, Лагарпа, Дантона, Марата, Камилла Демулена, Анахарсиса Клоотса, Эбера, и все эти имена гудели у меня в голове, как набат, сзывающий на пожар.
К тому же мне мерещилось, как среди них проходит прекрасная амазонка в красном платье; все увиденное было столь новым и необычным для меня, впервые выбравшегося из Аргоннского леса, что мне чудилось, будто я перенесся в другой мир и вижу какой-то безумный сон.
Поднялся я на рассвете. Увы, день был пасмурным и грозил дождем; яростные порывы ветра гнали по небу тяжелые черные тучи. Казалось, что небо, такое прекрасное, чистое и яркое в прошлом году, теперь изменило свои Убеждения и приняло сторону аристократов.
Я разбудил г-на Друэ: меня удивляло, как можно спать в ночь перед подобным днем. Он встал, оделся; взяв ружья, мы вышли на улицу. Вскоре мы присоединились к нашим Друзьям из Сент-Мену и деревни Илет; все быстро построились в колонну и зашагали на Марсово поле.
У ворот Сент-Оноре нам встретился тот самый оратор человеческого рода, который вчера в Клубе кордельеров излагал столь величественную и мирную систему братства. С ним шло человек двадцать: русские, поляки, турки, персы — все в национальных костюмах; он вел их на праздник единения Франции, надеясь, что когда-нибудь поведет на праздник всемирного единства.
Мы прошли берегом реки и вышли на Марсово поле. Сто шестьдесят тысяч человек сидели на холме, сто пятьдесят тысяч стояли на самом поле, и все-таки оставалось еще довольно много места для маневров пятидесяти тысяч национальных гвардейцев.
Полукруг второго амфитеатра, образованного холмами Шайо и Пасси, усеивало более ста тысяч человек. Анахарсис Клоотс был прав: это место самой природой было создано для единения мира.
Мы перешли Сену по мосту, переброшенному перед Шайо; пройдя под триумфальной аркой, вступили на Марсово поле и выстроились в шеренгу перед алтарем отечества. Национальной гвардии из провинции были отведены почетные места. Мы стояли примерно в ста шагах от трибун, где должны были расположиться король, королева и депутаты Национального собрания.
Беспрестанно шел проливной дождь. Было восемь часов утра; прибытия короля ждали только в десять; за это время все могли промокнуть и простудиться. Нескольким национальным гвардейцам пришла мысль станцевать фарандолу, чтобы согреться. Пример оказался заразительным: ружья были составлены в козлы, ряды нарушены; каждый выбрал себе партнершу из зрительниц, и начался грандиозный бранль двухсот тысяч танцоров.
Роман французского классика Александра Дюма-отца «Королева Марго» открывает знаменитую трилогию об эпохе Генриха III и Генриха IV Наваррского, которую продолжают «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять». События романа приходятся на период религиозных войн между католиками и гугенотами. Первые шаги к трону молодого принца Генриха Наваррского, противостояние его юной супруги Марго, женщины со своеобразным характером и удивительной судьбой, и коварной интриганки – французской королевы Екатерины Медичи, придворная жизнь с ее заговорами и тайнами, кровавые события Варфоломеевской ночи – вот что составляет канву этой увлекательной книги.
В романе знаменитого французского писателя Александра Дюма «Две Дианы» присутствуют все компоненты, способные привлечь к нему внимание читателя. Здесь есть зловещие тайны и невинная героиня – жертва коварных интриг, есть дуэт злодеев – Диана де Пуатье и коннетабль Монморанси, есть, наконец, благородный герцог де Гиз. А красочно воссозданная историческая канва, на фоне которой происходит действие романа, добавляет к его достоинствам новые грани.
Роман Дюма «Робин Гуд» — это детище его фантазии, порожденное английскими народными балладами, а не историческими сочинениями. Робин Гуд — персонаж легенды, а не истории.
Роман является завершающей частью трилогии, в которой рисуется история борьбы Генриха Наваррского за французский престол.
Сюжет «Графа Монте-Кристо» был почерпнут Александром Дюма из архивов парижской полиции. Подлинная жизнь Франсуа Пико под пером блестящего мастера историко-приключенческого жанра превратилась в захватывающую историю об Эдмоне Дантесе, узнике замка Иф. Совершив дерзкий побег, он возвращается в родной город, чтобы свершить правосудие – отомстить тем, кто разрушил его жизнь.Толстый роман, не отпускающий до последней страницы, «Граф Монте-Кристо» – классика, которую действительно перечитывают.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.