Волокнистый камень - [4]

— Этот камень, — продолжал старый геолог, — так и называют змеевиком, или серпентином, что, впрочем, одно и то же, так как «серпентис» по-латыни — «змея».

…Проходило еще много веков, тысячелетий. Наступила пора измениться и змеевикам. Новые горячие пары и газы, поднимающиеся из глубин, теперь уже разрушали не только древнюю породу, давшую жизнь змеевикам. Они пробирались и в самые змеевики, образуя в них много мелких трещинок. По этим трещинам текли горячие растворы. Уходя все глубже и глубже, они остывали, из них выпадали маленькие кристаллики, которые располагались на стенках трещин.

Все стенки трещин оказались тесно усаженными кристалликами. А горячие растворы все текли и текли, принося с собой новые порции растворенного и измененного змеевика. Эти новые потоки вещества питали собой осевшие прежде кристаллики, давая им возможность расти.

Но как расти, когда каждый кристаллик и сверху и снизу был буквально зажат своими соседями?

И от обеих сторон трещины потянулись к середине тонкие нити. Каждый кристаллик рос только в одном направлении, и в конце концов вся трещина оказалась заполненной плотно прилегающими друг к другу двумя поперечно расположенными рядами игольчатых кристалликов. Один ряд шел от одной стенки, а другой — от противоположной.

Так образовались в змеевике жилки асбеста. То место, где два встречных ряда кристалликов столкнулись между собой, отчетливо видно в любом куске асбеста. Оно называется просечкой.

Просечка не всегда находится в центре. Иногда она бывает сильно смещена. И это рассказывает нам о том, что кристаллики внутри жилы питались почему-то неравномерно. Одни росли больше, а другая сторона жилки оказалась обиженной питанием. Ее кристаллики меньше выросли.

— Рано мы родились… — как-то с грустью сказал Константин Емельянович. — Умирать скоро пора, а настоящая-то наука только теперь зарождается.

Мне была не совсем ясна мысль Константина Емельяновича.

— Видите ли, — сказал он, — последние десятилетия принесли так много нового… Взять хотя бы вопрос о происхождении асбеста. Старая геологическая наука привлекала для объяснения весь свой обычный арсенал — магму, магматические газы, пары и т. д. Признаюсь, я и сам придерживаюсь этой точки зрения. Я вам ее уже изложил. Но все же иногда меня беспокоят сомнения. Ведь я знаю, что очень многие ученые смеются, буквально смеются, над разговорами о «будущих подземных океанах», «огненно-жидких магмах».

Они вообще исходят из мысли, что наша земля в далекой своей юности была не жидкой, а твердой и постепенно разогревалась за счет освобождения атомной энергии химических элементов земли.

И кто знает, может, они и правы. Говоря об изменениях горных пород, они не прибегают к помощи магмы, магматических паров, газов. Они считают, что новая порода развивается в старой, как дитя в чреве матери, и это всегда происходило и происходит теперь в самых обычных нормальных условиях.

В этом есть большая верная мысль… Ведь всякая материя несет в самой своей сущности способность изменяться… И, может быть, нет нужды полагать, что процессы, происходящие в горных породах, обязательно нуждаются во внешних факторах: в высокой температуре, давлении, расплавке, газах… Но привычка мыслить по старинке великая вещь, — смущенно заключил Константин Емельянович, — Время решит, кто прав…

Асбест — наша любимая и неиссякаемая тема для бесед.

Я слушаю рассказы своего старого друга и думаю о том, что глухой язык камней может быть очень живописным и красивым. Как богат тот, кто его изучил! Ему открыты предания самой природы, и хотя в толковании различных ученых они противоречивы, но по поэтичности не уступают никаким волшебным сказкам…

В комнате Константина Емельяновича можно без скуки проводить долгие часы. Гостеприимный, словоохотливый хозяин не даст соскучиться. А если он утомлен и не расположен к разговору, можно заняться рассматриванием его коллекций.

Здесь собраны образцы волокнистого камня со всех концов мира.

В одних жилки асбеста, словно сетка, пронизывают змеевиковую породу во всех направлениях, в других — расположены, как начинка в слоеном пироге: слои зеленого змеевика перемежаются со слоями серебристого асбеста. В третьих — одна широкая жила асбеста оторочена с обеих сторон тонкой темно-зеленой корочкой.

Но, оказывается, асбест бывает различным не только по форме залегания жил.

Помню, когда я впервые обратилась к Константину Емельяновичу с просьбой рассказать мне об асбесте, он лукаво усмехнулся и спросил:

— А какой, собственно асбест вас интересует?

— То есть как — «какой»? — недоуменно ответила я вопросом на вопрос.

— Известно ли вам, что под названием «асбест» существует несколько минералов?.. Лишь одна особенность объединяет их: все они легко расщепляются на отдельные волоконца. Из волокон любого асбеста можно скрутить нитку, а из ниток приготовить ткань. Но сходство, пожалуй, на этом и заканчивается.

Константин Емельянович положил передо мной несколько образцов асбеста, отличающихся друг от друга цветом и длиной волоконец:

— Вот, например, асбест, имя которого — амозит. Он родом из Трансвааля. Цвет у него серый, другие образцы грязновато-зеленые, а один имеет красивую чисто белую окраску.