Вологодский полтергейст - [6]

— Дамы и господа, — говорил он, — я не виноват…

По велению губернатора, во Фрязиново сразу же выехала следственная комиссия во главе с полицмейстером, которая обнаружила в доме следы неистового погрома. Сообща члены комиссии пришли к выводу, что во всем случившемся «повинен некоторый магнетизм», коему не могли сыскать объяснения, и дом во Фрязинове опустел.

Смородинов навестил в городе врача Яблокова.

— Зачем вы пришли? — хмуро и даже озлобленно вопросил его тот. — Или вам желательно поиздеваться над моим несчастьем?

Николай Петрович выложил перед ним стопку ассигнаций:

— Желаю остаться честным человеком, а посему возвращаю вам задаток, — отвечал купец, присаживаясь для беседы. — Вам, милейший, казалось, что нет такого явления в этом мире, какое не могла бы растолковать наша всемогущая наука; увы, доктор, я ведь и сам когда-то думал именно так, но, как видите, в природе не все еще объяснимо, и нашим потомкам еще предстоит немало поломать головы над подобными казусами.

— Может, вы и правы, — согласился с ним доктор…

Тут на улице возник шум, куда-то бежали кричащие люди, затрубил сигнальный рожок, мимо со звоном промчались пожарные колесницы, — это начинался пожар в солдатских казармах, что располагались близ Фрязинова, на вологодских окраинах.

— Кажется, выход найден, — засмеялся Смородинов…

Случайный пожар в казармах вологодского гарнизона мог навлечь на обывателей тяжкую повинность «воинского постоя», отчего немало бы настрадались жители. Представьте, живете вы себе со всем семейством, вдруг в вашу квартиру вселяют двух-трех солдат: терпи их, корми их, пальцем не тронь, гляди, чтобы с комода что не стащили на выпивку. Вот от такого постоя Смородинов и выручил вологжан, заодно он выручил и военное начальство, предложив для размещения бездомных солдат свой проклятущий дом-усадьбу во Фрязиново.

— Дом прекрасный, теплый, крыша не протекает, печи исправные, не дымят, кухня под боком, — сказал он генералу Иванюкову, — одно лишь неудобство — это его мрачная репутация.

— Знаю, извещен, — отвечал генерал. — Но русского солдата нечистою силой не запугаешь. Мы сами с усами, и любого беса изгоним за рубежи с позором, как изгнали даже Наполеона! А посему, Николай Петрович, душевно благодарим, думаю, в вашей усадьбе разместим целую роту капитана фон Ульриха.

Услышав это имя, Смородинов даже похлопал в ладони:

— Браво, мой генерал… браво-брависсимо!

Бравый капитан фон Ульрих был офицером еще «гатчинской» породы, а выучки аракчеевской, способный всех бесов, домовых и дьяволов остричь под одну гребенку, чтобы потом, опозоренных, выстроить их строго по ранжиру, указав «не дышать!». Чеканным строем, колыша ряды отточенных штыков, марширующая колонна вливалась в распахнутые настежь ворота смородиновской усадьбы, барабаны гремели, а солдаты распевали — упоенно: 

Грянули, ударили, -

па-анеслись на брань и в секунду с четвертью взяли Эривань.

Ать-два, эх-ма!

Эх-ма, ать-два!

Ульрих выступил перед ними с воинственным призывом.

— Эти трусливые штафирки, — сказал он, — распускают в городе зловредные слухи о каких-то там призраках, живущих вот в этом доме, но вы никого, братцы, не слушайте, а сразу — сажай на штык, лупи прикладом, чтобы всем чертям тошно стало.

— Урра-а! — браво отвечали ему солдаты…

Рота разместилась в господском доме, в «молодецком» флигеле была устроена кухня, где варили щи с мясом и кашу, в печах душисто и сытно выпекались солдатские хлеба. Вот уж радовались солдаты: после опостылевшей казармы оказались в покоях купеческих, за нуждой не надо во двор по ночам бегать, все было под боком, аж душа радовалась, а девки из соседнего села уж таки оказались пригожими, таки согласливые, — прямо чудо, а не девки.

По вечерам дом во Фрязиново гремел от боевых песен: 

Солдатушки, бравы ребятушки,

Где же ваши жены?

Наши жены…

Вот где наши жены!

Но, приученные бороться с врагами «внешними», солдаты никак не были готовы вступить в борьбу с врагом «внутренним». А он, этот внутренний, не дремал и начал свои чудеса им показывать. Поначалу-то солдаты даже хохотали, сотрясая от хохота самодельные нары, а потом им надоело, что миски с кружками по столам, будто лягушки, скачут, вода из ведер по ночам спящих окачивала, а горящие дрова из печей выметало. Может, тем бы все и закончилось, чтобы потом девок пугать своими рассказами, но стряслась тут беда ужасная, беда неминучая…

Однажды вечером все были встревожены.

— Братцы, да ведь от нас каша ушла!

Мигом похватали ружья, навинтили на них штыки и ринулись отстаивать кухню, где варилась гречневая каша со шкварками, столь необходимая для всех защитников отечества:

— Братцы, постоим за кашу, яти их в такую мать!..

Как мне живописнее отразить картину убегающей из котла каши? Солдаты, вломившись на кухню, узрели необычную картину: переползая через края котла, каша «чулком» сползала на пол и, вроде толстого удава, стремилась уползти в двери, чтобы оказаться — за порогом кухни — на лоне природы.

— Лови ее! Братцы, тащи лопату… не уйдет, подлая!

Но после этого случая возник «кашный бунт», грозивший большими неприятностями начальству. Дабы избежать солдатских волнений, столь нежелательных для могущества непобедимой империи, всех солдат роты капитана фон Ульриха вернули в город и разместили на «постой» по частным квартирам. Наконец, губернатору надоела постоянная возня с этим домом во Фрязиново, и он указал разбить дом в куски — порохом и ломами, вплоть до его фундамента, а кирпичи раздать неимущим для нужд домашних.