Вологодские были. Избранное - [16]
Кузьмич тоскливо посмотрел на дом: далеко, даже истекая кровью, он не успеет доползти до него, как звери разорвут его. Тем более разодранные зверьём ноги болели и сковывали его, причиняя острую боль при каждом движении. С огромным трудом подползая к дому по снегу, обагрившемуся кровью, его кровью, старик вспомнил в очередной раз, как он опрометчиво не взял с собой карабин и собаку.
Собаку!
Словно бы вспомнив что-то, Кузьмич позвал, привставая над снегом: – Айк! Ко мне, Айк!
Довольно улыбаясь своими людоедскими улыбками, волки заходили в свою последнюю атаку на человека.
Словно бы взорвавшись изнутри разбитым стеклом, из окна веранды невероятным прыжком, разбиваясь в кровь о стекло, вылетел грозный бульмастиф!
Айк!
Одним мигом матёрый бульмастиф настиг волков, и тут же верная собака, закрыв собой хозяина, приняла свой последний неравный бой с лесными хищниками. Крутясь в одном яростном клубке в поединке с двумя огромными матёрыми волками, старый бульмастиф, не обращая внимания, как волки грызли и убивали его, делал свою работу, свою последнюю работу.
Вырвав глотку одному из волков, который, захрипев, задрыгал лапами, агонизируя на снегу, истерзанный бульмастиф дрался с последним волком. Грызя и убивая друг друга в беспощадном поединке, собака и волк бились не на жизнь, а на смерть. И если волк хоть как-то пытался уже защитить только свою уходящую жизнь, собака билась с ним, умирая, защищая жизнь того, кого любила больше всего – своего хозяина.
Коротко, по-щенячьи завизжав, последний волк забился в предсмертных конвульсиях, когда умирающий бульмастиф мёртвой хваткой взял его за горло и сдавил своим последним усилием.
Всё!
Умирающий пёс, истекая кровью, подполз к лежащему на снегу хозяину и доверчиво положил ему на грудь свою большую мужественную голову.
– Айк! – плакал в полном одиночестве старик.
Но ничего ему не ответили ни Айк, ни сумрачный лес, шумевший над его головой и поющий свою какую-то старую печальную песню.
Кузьминична
Рассказ
Основан на реальных событиях
Я услышал этот рассказ от случайного попутчика в поезде «Архангельск – Москва», мне приходилось направляться в Белокаменную из Архангельска, незнакомец подсел на станции «Вологда».
Обычный мужик, как и многие из нас, на вид под пятьдесят, доброе лицо, с изрядно поседевшей головой и седыми, белыми-белыми, как у Деда Мороза, усами и бородой.
Сами понимаете, путь до столицы неблизкий, вот и сблизились в дороге, словно бы почувствовав родственные души.
Моего случайного попутчика, как оказалось, звали Алексей Егоров, отставной капитан милиции. Слово за слово, за нехитрым мужским разговором, под «рюмку чая» рассказал мне Алексей историю из своей милицейской жизни, которая, видимо, до сих пор трогала его сердце и тревожила память.
Дело было в начале двухтысячных, в маленьком поселке Шарденьга, что далеко на севере Вологодской области.
В тот день, заступил на дежурство Алексей Егоров в поселковом отделе милиции в качестве старшего следственно-оперативной группы, потому как из всего «доблестного экипажа» сотрудников он был старше всех и по чину, и по званию – как же, старший лейтенант милиции, целый старший дознаватель поселкового отдела милиции.
В дежурной комнате находились дежурный, как его все звали по возрасту уважительно – Петрович, его помощник, да молодой лейтенант, оперуполномоченный уголовного розыска.
Сбоку от пульта, из небольшого цветного телевизора важно вещал с экрана лысоватый мужик, по-лисьи улыбаясь, что, мол, все вовсе даже хорошо в сельском хозяйстве, и жизнь в деревнях и малых городах налаживается, растет фонд национального благосостояния.
– Переключи его, – с пренебрежением указал Петрович своему помощнику, старшине, – надоел уже!
На других кнопках телеэфира на экране извивались, как змеи, практически голые девицы, беснуясь в непонятном экстазе с мужеподобными особями.
Толстые и не очень господа с лощеными, напомаженными лицами, ведущие себя словно агнцы, в глазах которых застыл тусклый волчий блеск, настойчиво убеждали, что они элита, сливки общества, уверенно ведут страну к своему процветанию, ибо и курс доллара устойчив, и с рублем у них все в порядке.
– Выключи эти смывки общества, – распорядился дежурный, – нашли, блин, буратин, – и в дежурке наступила долгожданная тишина.
Из происшествий разное произошло в тот день, где-то украли бензопилу «Дружба», на танцах, на местной дискотеке поскандалил местный буян – хулиган Дворыкин, и тому подобная «мелочевка», а что еще могло произойти в этот жаркий августовский день в их богом забытой Шарденьге?
Поэтому когда из деревеньки Клюевка поступил вызов, что, мол, запропала старожил Кузьминична, дежурный Петрович, важно раздувая рыжие усы, изрек: – Не буду, хоть тресните, не буду отправлять в заброшенную деревню опергруппу, мало ли где эта старушенция бродит.
Вошедший в помещение дежурной части замначальника поселкового отделения милиции капитан Сиволапов прервал своего подчиненного: – Вот что, Петрович, потребуется, сам на «потеряшку» поедешь, никого не будет – я поеду и разберусь. Какие вопросы, Петрович?
Ну, на такой оборот у дежурного сказать ничего не нашлось, поэтому в тот же час в Клюевку была снаряжена и отправлена аж целая оперативная группа милиции, где старшим был старлей Егоров.
