Вольный странник - [20]

— Я так теперь понимаю, что нас они оставили на десерт.

— Ну как ты?

— Гораздо лучше, чем когда эта гадость пыталась оттяпать мне руку.

Конец срезанного стебля снять с руки было легко, но чтобы оторвать от нее все липкие усики, Роуну пришлось изрядно потрудиться — задача была деликатная и кропотливая. Оторвав последний усик, Роун понюхал его — запах был резкий и очень приторный. Не успел Лампи ему помешать, как Роун сунул его себе в рот.

— Ты что?! Зачем?

— Хочу понять, что это такое. Стебли эти совсем не похожи на обычные растения.

— Я это как-то уже успел сообразить…

Роун проигнорировал его потугу на шутку.

— Они обладают… какой-то энергией. Почти как… — Роун запнулся, потому что не мог подыскать нужных слов.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, они способны думать.

— Но ведь это же… растения.

— Ну да, — сказал Роун, но уверенности в его голосе не прозвучало. Он внимательно посмотрел на руку Лампи. — Думаю, все у тебя будет в порядке. Как ты себя чувствуешь?

— Да вроде ничего страшного, только рука слегка онемела.

— Вот почему лягушки так быстро прекращали сопротивление… Усики поражают добычу каким-то ядом.

— К счастью, я побольше лягушки буду.

— Но если бы на нас напали пять или десять таких стеблей сразу, исход мог бы оказаться смертельным.

— Это точно.

— Дождемся захода солнца. Если повезет, они снова уползут, чтоб сгонять сюда лягушек.

— Как это «повезет»?

— Знаешь, в видениях ничего не было о том, что нас будут осаждать растения. И ни в одной из книг в библиотеке Святого ничего о них не говорилось.

— Ну да, если б не было так страшно, то было бы смешно. Ты, кстати, не помнишь, что говорила о растениях Билдт? Помнишь, она как-то упомянула, что растения реагируют на звук?

— Верно. Она с ними говорила и пела им.

— А ты можешь им поиграть. Посмотрим, будут ли они на это как-то реагировать. Может быть, они тогда отсюда уберутся или уснут на время.

— Ты прав. Попытка — не пытка.

Снова взобравшись для безопасности на дерево, Роун повесил мешок на ближайшую ветку и нашел в боковом кармане флейту.

— Трудно представить, чтобы воинственные братья могли заниматься таким мирным делом, как игра на флейте.

— Брат Аспид был не такой. Почему он оказался с ними в одной компании? Он мне казался таким добрым. Как-то он сказал мне, что это давало ему возможность работать целителем. Может быть, именно поэтому я переживал его предательство сильнее, чем предательство других братьев. Он ведь все то время знал, что Святой с братьями сотворили с Негасимым Светом, он сам участвовал с ними в Божьих карах и во всех их кровавых ритуалах, но никогда не пытался их остановить.

— Может статься, на деле он был совсем другим. Ведь Аландра жила в Праведном, и от этой жизни ее с души воротило, но она, тем не менее, участвовала в переправке в Город детей. Она терпела это, потому что должна была дождаться твоего прихода, ведь так? Тебя и детей. Слушай, а может так быть, что брат Аспид — тоже ловец видений?

— Брат Аспид?

— Подумай хорошенько, — сказал Лампи. — Если ловцы видений следили за тобой в Оазисе и в Праведном, а потом — в Новом Свете, что могло им помешать делать то же самое, когда ты был у братьев?

Роун задумался над словами друга, вспоминая великодушие Аспида, его заботу о людях, пристальный интерес к Негасимому Свету.

— Раньше мне это как-то не приходило в голову. Но теперь, когда ты так повернул, мне кажется, это вполне возможно.

— Спасибо на добром слове. А теперь давай сыграй что-нибудь на флейте, и тогда станет ясно, есть ли у нас шанс загипнотизировать эти растения.

Зажав флейту в пальцах, Роун поднес ее к губам, и в утреннем тумане разнеслись мелодичные трели песни, которую часто пели в Негасимом Свете. Перед глазами его, как живой, встал утраченный навеки мир, и когда он закончил играть, ему трудно было смотреть на Лампи.

— Продолжай, — мягко попросил его друг.

Роун сыграл все мелодии Негасимого Света, сохранившиеся в памяти, все напевы, которые он так часто слышал ребенком, а потом играл их переделанными на другой лад детям Нового Света. Первой его попросила об этом Лона. Она захотела, чтобы он сделал ей флейту, и скоро он уже мастерил флейту для Баба, а за ним и для всех остальных. Они с Лампи провели много вечеров, вырезая детям флейты — только Джем от нее отказался, потому что хотел барабан. Каждый вечер после ужина они музицировали. Уже через несколько недель их оркестр, состоявший лишь из флейт, играл просто замечательно. Но это и неудивительно — ведь дети были совершенно незаурядными.

Лишь мельком взглянув в затуманенные глаза Лампи, Роун понял, какие воспоминания пробудила в нем эта музыка.

* * *

Роун играл не переставая несколько часов, но прожорливые растения и не думали удаляться от островка. Совсем наоборот.

— Хорошая новость заключается в том, что онемение в руке у меня прошло, — сказал Лампи. — А плохая — стеблям понравилась твоя игра. Смотри, сколько их здесь скопилось!

Роун увидел внизу массу тянувшихся к ним усиков.

— Ноги подними повыше! — крикнул он другу.

Растения уже подобрались к самому дереву, и Роун почувствовал, будто почти невидимая пыльца развеялась у него перед лицом.