Вольные повести и рассказы - [7]

– О духовном земном могу спросить? – задал уже какой по счёту вопрос поэт Родион. Увидев кивок Рода, он изложил «земное».

– Боже, у нас есть два великих литератора, один писатель, другой поэт. Писатель создал больше десятка интересных книг, он же редактор своей газеты; поэт насочинял такую общую толстую книгу, которая толще его живота в два раза… А что-то им не дают Нобелевской премии? Что скажешь? – чуть не по-свойски спросил Родион.

– Я знаю, о ком ты спросил. Коль не хочешь называть их имена, из деликатности и я не стану. Но отвечу за обоих. Писатель действительно интересный. Но односторонний. Его потрясла судьба афганского героя Наджибуллы, наделавшего много ошибок в своей революции. В частности, он перегнул в отношениях со своими муллами. Повешен. Ваш писатель, знавший его лично, после этого занял крайне консервативную прохристианскую позицию. Его почти всегда можно увидеть рядом с крестом. Будто он не знает, что этим крестом-мечом уничтожали русский и другие народы. Он трепещет от одного слова «язычник» не потому, что сам боится его, а как бы кто не услышал, что ему приятно это слово. Ему в конце жизни можно служить иереем в столичной церкви или самим патриархом… В литературе глубоко не копнул. Стремится к описаниям красоты технического прогресса. Берёт из истории только неопасные стороны. Поэт, который перебегал в жизни с одной стороны баррикады на другую, живёт в России наездами. Он интересен своими образами-словами. Социально-эпических образов не создал. Это учитывает жюри международной премии. Мы здесь не вмешиваемся. Ты согласен?

– Да! – как утвердил поэт рассказ Бога. – Прости меня Боже Роде, в моей голове вертится провокационный вопрос. можно сказать? Имей в виду, вопрос очень хитрый…

– Говори и хитри, я всё тебе разрешаю, чтобы ты смог передать людям мои объяснения.

– Ну ладно, – потёр руки поэт, как перед некой схваткой. – Мы тебя славим, как созидателя слова, как автора слова, открывшего Мир. Но тогда ты должен уметь говорить стихами.

Люди ахнули: додумался, паршивец.

– Если можешь, тогда сочини что-нибудь, ведь в твоей голове запас слов всего мира!

– Додумался, да? И что же я, по-твоему, должен сочинить такого. Чтобы осталось в памяти? – вопрос адресован своему собеседнику.

– Коли мы оба русые, – начал поэт, – пропесочь в стихах мой народ с какой-нибудь его слабой стороны, чтобы знал, как ему следует жить дальше. Можешь?

– Минуту на размышление хоть дашь? Или сразу?…

– Минута пошла… – разрешил поэт.

БОГ:

Вначале слово – вещь потом,

Вещь в слове – это хлеб, муж, дом…

Мою вы истину, как дар,

Вкушаете любовь – нектар.

Когда огонь, вода и снег,

Тогда любви разлив, разбег;

Любовь с душою-огнем – есть.

А без Моей души – то секс;

И в этом вечная беда —

Воды полно, но нет огня;

А лжелюбовь? То – секс, то – бес,

То – падкий и греховный стресс;

Покрыто мраком много царств

(Ушли без запаха лекарств);

Причина не война – разврат,

Всё тот же секс вогнал их в ад;

Коварный супостат разбит;

Русь на китах любви стоит;

Русь сгубит не любовь, не враг,

А лжелюбовь подточит флаг…

У вас лишь гольный секс в уме.

Молитв о хлебе нет ко мне.

Почёта предков тоже нет,

Запутались – где тьма, где свет.

В подменах стали утопать.

Забыли, как детей рожать.

Избытком снег стал и вода,

Причиной сделалась беда.

Предел не тот внесли вы в дом.

Вам секс как будто стал отцом.

Чужих спешите осуждать.

Не лучше ли своё создать?

Изгнав трудами бедноту,

Догнать далёкую мечту;

Воздвигнув светлый идеал,

Взойти на свой же пьедестал.

Итог ваш детям перейдёт,

И подвиг ваш, и ваш восход.

Им лучше, чем торчать в ТиВи,

Шахидами смердеть в Сети.

Но не единый труд красив.

Красивый, кто любим, любив.

Любовь – тем стимул и венец,

Кто молодец и кто боец.

Я счастье новое сотку.

Я дам всего лишь по глотку.

И лишь потом, у наших ног,

Лишь те, кто страду превозмог,

Кто вник, где смысл, где суета,

Те насладятся досыта

Не сырью снега, не водой,

А благоденственной душой.

Однажды раз медку вкусив,

Животный мир плодит детей.

И каждый зверь у них счастлив.

Пример невредный для людей.

В этом месте Бога Рода перебила девушка из толпы любозрителей. И она тоже оказалась от слова «поэт», поэтессой:

– Но Боже! Жестоко, плохо

Даровать ничтожны крохи;

Оставь себе на память, правь,

А нам прикольна будет явь.

БОГ:

Цветочек! От незрелых лет

Перечишь Мне, пути не вняв.

О том вопи, что хуже нет:

Усопнет Русь, канон поправ!..

Такие наставления провозгласил Бог Род для русского народа. И странное дело. Бог то ли выдохся, то ли устал, его не оказалось на месте. Он пропал, не попрощавшись со своим другом-поэтом. Тотчас же пропали скамейки и диваны. В высокой траве торчали лишь головы любозрителей-экскурсантов и просто посетителей кладбища для почтения предков. Они поднимались, озирались, протирали себе глаза, качали головами и расходились, не разговаривая. Видимо, несли в себе новую думу. Упустил Родион спросить о скамейках. Как они появились, из чего? Неужели всё из тех же духов, способных принимать собой любой облик? Где ты, Бог Род, родной? У Родиона защемила душа, готовая хоть сейчас вознестись к самому Богу и служить ему в образе Его помощника…

На месте около величественного распятия Иисуса Христа остались лишь два человека. Это учитель русского языка и литературы, поэт Родион и крикун, бросивший в Бога бутылку «Карачинской» и наказанный самим Богом за мелкое хулиганство. Родион подошёл к узнику, потрогал тонкое каменное платье, посмотрел узнику в плачущие глаза, вынул платок и вытер им лицо хулигана.