Вольноопределяющийся - [10]

Боровеский обер-полицмейстер Лука Ильич Товстоногов был крайне любезен, с помещицей Третьяковой и сопровождавшим её майором в отставке. На её требование немедленно освободить Андрея Воронцова недовольства не проявил, лишь прояснил ситуацию:

— Дражайшая Василиса Егоровна, рад бы, да не в моей это власти. Видите ли, имеет место нанесение урона чести и достоинству лицам дворянского и… — он вознес к потолку указующий перст, — боярского родов. А это, я вам скажу, по нашим законам можно квалифицировать как покусительство на государственные устои. Да, уважаемая, именно так-с. А подобные деяния, за просто так с рук не сходят-с. Вы уж извините меня, Василиса Егоровна, но помочь вам ничем не могу.

Третьякова хотела тут же устроить скандал, но сопровождавший её Пров Николаевич, мгновенно разобрался в чувствах, обуревающих его пассию, и вмешался в разговор, дабы предотвратить ненужные дрязги. Найдя в рассуждениях главного городского полицейского вопиющую зацепку, он задал ему весьма неудобный вопрос:

— Подождите, уважаемый Лука Ильич. Хотелось бы узнать, каким таким образом идущий своей дорогой юноша смог нанести урон чести и достоинству пассажирам благородного происхождения?

— Ну не знаю, господин Черемисов, может быть, оскорбил словесно или каким действием. Сегодня ожидается прибытие специальной следственной комиссии из Владимира. Мне же дали понять, чтобы не суетился и не предпринимал силами своего управления никаких действий по этому делу.

— Понятно, — возмущенно прошипела Третьякова, — приедут подчищать дерьмо за благородными господами и топить мово Андрея. — Осознав, что в этом ведомстве правды не добиться, Василиса Егоровна грозно сверкнула своими темными глазищами и, обратившись к сопровождающему сказала: — Пойдемте, Пров Николаевич, здесь нам более делать нечего.

Следующий визит наша парочка сделала в городскую тюрьму Боровеска. Завидев Третьякову штабс-капитан от жандармерии Овчинников Геннадий Петрович начальник означенного заведения был готов расшибиться в доску. До обращения к целительнице супружеская пара Овчинниковых никак не могла зачать ребенка. Маститые светила от медицины лишь разводили руками, не найдя причин к бесплодию супругов. Егоровне с помощью Андрея (он тогда еще не уехал на учебу) удалось быстро во всем разобраться и подобрать соответствующее лекарственное средство для Геннадия Петровича, поскольку именно его организм страдал от редкого врожденного заболевания моче-половой системы, блокирующего полноценное наполнение сперматозоидами семенной жидкости.

Штабс-капитан тут же организовал встречу Третьяковой с задержанным Воронцовым в отдельном изолированным от посторонних глаз помещении. Черемисова в комнату свиданий не допустили, ибо не родственникам не полагается. Овчинников также принял привезенные продукты питания, пообещав распределить по справедливости между Андреем, прочими сидельцами его камеры и охраной, как того пожелала госпожа Третьякова, но только после тщательного досмотра на предмет выявления неположенных предметов. На недовольную мину на лице помещицы начальник тюрьмы лишь виновато развел руками:

— Прошу прощения, уважаемая Василиса Егоровна, но таковы правила. Досмотр передаваемых сидельцам посылок, суть процедура обязательная, и даже я, как начальник данного заведения, не в силах её отменить.

Едва завидев «свово мальчика», Егоровна приголубила Андрея и по-бабьи разрыдалась. Однако быстро пришла в себя и довольно четко довела до его сведения незавидные перспективы предстоящего уголовного разбирательства. Предложила обратиться за помощью либо к Иноземцевым, либо к Шуйским — все-таки родная кровь, непременно подсобят. На что юноша отреагировал категорическим отказом и велел Егоровне не опасаться за него даже в том случае, если суд вынесет несправедливый приговор.

— Со мной все будет хорошо в любом случае, не волнуйся, бабушка, — и с доброй улыбкой нежно прижал внешне еще совсем молодую женщину к своей широкой груди, заставив её еще раз горько разрыдаться.

После визита в городскую тюрьму Егоровна посетила еще нескольких местных чиновников, включая городского голову Родионова Владислава Терентьевича. В результате означенного общения утешительных прогнозов по делу своего воспитанника не получила. Прокурор Иван Силыч Скороходов подтвердил слова обер-полицмейстера о предстоящем приезде столичной следственной группы, а также то, что на основании собранных именно ею материалов ему предстоит выдвигать обвинение против гражданина Воронцова на предстоящих судебных заседаниях. Он, разумеется, в курсе того, что на самом деле случилось во время конфликта, но поскольку задета честь одного из самых влиятельных боярских родов, он будет вынужден действовать по велению вышестоящего начальства, на которое, вне всякого сомнения, будут давить Орловы. Что же касаемо свидетельских показаний, народ либо купят, либо запугают до изумления, так что надеяться на человеческую совесть не стоит.

Окончательно убедившись в том, что дело пахнет керосином, Третьякова отправилась в салон мадам Бубновой, где обычно реализовывала свою косметическую продукцию как среди местных дам, так среди многочисленной приезжей публики.