Вольному — воля - [27]

Шурик побелел — под него поддали уже три штуки.

— Хер с вами, — прошипел он и врыл листы.

Осталось трое.

Соловей, под которого шло две штуки баксов, закрыл их и добавил еще одну.

И Зяблик почуял неладное. Походило на то, что он попал под раздачу и теперь его раскручивают. Но если бы ему сдали тридцать два, то было бы все ясно — значит, у кого-то тридцать три. Но почему же эти ребята нарезали ему какие-то двадцать шесть? Может быть, еще не все потеряно?

Сейчас под него идут две тысячи, ну что ж, Зяблик ответит, из игры не выйдет.

Следующий ход был Гарика, который добавил еще штуку, а Соловей эту штуку закрыл и добавил вторую. И тогда все стало ясно — Зяблик попал под раскрутку. Эти двое — Соловей и Гарик — играли на одну руку. В таких случаях у кого-то из них уйма очков, а второй — вообще пустой, но из игры он не выйдет, а будет все время поддавать. В этом случае третья сторона, в данном случае Зяблик, просто вскрыться не может, таковы жестокие правила секи. Впрочем, они перед игрой договорились, что в этом случае можно выставить десятикратную сумму против той, которую ты должен закрыть, и тогда все будут обязаны показать свои карты.

Сейчас Зяблик опять должен закрыть две тысячи, но что толку, если даже он их выставит, раскрутка-то будет продолжена!

И вдруг у него мелькнула отчаянная мысль: а что, если и Гарик, и Соловей понтуют! Нет у них на руках хорошей масти, и они просто хотят выбить его из игры за счет раскрутки!

Но где же ему взять двадцать тысяч, чтобы заставить их вскрыть свои карты? Он с надеждой посмотрел на Шурика, тот сразу отрицательно замотал башкой.

Тогда Зяблик обернулся к Мяснику:

— Может быть, пополам? — То есть он предложил Мяснику выложить двадцать штук, а в случае удачи — забрать половину свары. А та уже перевалила за тридцать штук.

Мясник взял у Зяблика протянутые ему карты и стал думать. Думал он долго, но в конце концов вернул листы назад.

— Тогда, может, одолжишь двадцать штук? — севшим голосом спросил у него Зяблик.

— Когда отдашь? — флегматично поинтересовался Мясник.

— Послезавтра. — Зяблик старался, чтобы его голос звучал как можно увереннее.

— Если не отдашь в срок, на счетчик ставить не буду. Просто закопаю.

Мясник бросил на стол требуемую сумму.

— Я вскрываюсь, — дрожащим голосом объявил Зяблик, предъявил свои двадцать шесть очков и положил деньги Мясника в кон.

Гарик молча, не вскрывая, выкинул свои карты в колоду.

Соловей с сочувственной улыбкой, которая ему очень шла, предъявил двадцать семь очков.

— Через сорок восемь часов закопаю, — угрюмо повторил Мясник. — Если бабок, конечно, не достанешь.

«А где же мне их действительно взять?» — пронеслось в голове у Зяблика. И тут он вспомнил статью в «Криминальном вестнике», что за информацию об убийце Бориса Бабурина сообщество банкиров обещало миллион долларов.

«Сдам Албанца», — тут же решил Зяблик. Но, впрочем, у него еще оставалось сорок восемь часов.

АНТОН 14 августа, понедельник, утро, день

Вчера Антон обследовал всю трассу от Москвы до Кимр, и у него родился план, который он, впрочем, и сам считал не слишком надежным. Но другого способа проникнуть в «мерс» — бронированный, если верить Петру, — он не нашел.

Рано утром Антон пошел за грибами. Родившись в деревне, он тем не менее терпеть не мог «тихую охоту», но все же за два с половиной часа кое-как покрыл дно корзины грибами, напоминавшими съедобные. Их было, конечно, маловато, но Антон под дары леса напихал всяких тряпок. И еще кое-что припрятал.

На местной барахолке он обзавелся вполне сельским прикидом — сапоги, «почти не ношенные» (если верить продавцу), замасленные штаны, видимо, местного механизатора, а также вполне приличную штормовку. Ну а главное, приобрел оранжевый жилет дорожного рабочего. Кроме того, здесь же купил лопатку наподобие саперной.

Вернувшись домой, в избушку лесника, он стал готовить себе завтрак. Сделал яичницу с колбасой, густо нарезав в блюдо лука. Кофе сварил в жестяной кружке, с которой не расставался на Балканах и прихватил с собой в Россию.

Покончив с завтраком, в очередной раз проверил оружие. Потом оседлал свою (точнее, Зябликову) «Хонду» и двинулся на трассу.

Антон проехал мимо дорожного знака поворота на Кимры и загнал мотоцикл в близлежащий лес.

Здесь он стал дожидаться зуммера мобильника.

Звонок последовал, как и ожидалось, в десять. Информация неведомого агента в передаче Петра Федоровича подтвердилась: клиент выехал в предполагаемой машине в предполагаемое время с предполагаемой охраной.

Прикинув, что катить им придется более двух часов, Антон решил, что может отдохнуть еще часок с четвертью.

В течение этого времени он лежал на траве, совершенно расслабившись и вглядываясь в ход облаков в синем августовском небе. И тут заметил, а вернее, сначала услышал вертолет. И тотчас же накатили косовские воспоминания. И опять все о том же — как, прикрывая отход русских добровольцев, он окончательно отбился от своих и петлял, голодный, между албанскими селами. Тогда-то ему и удалось сбить десантным ножом фазана. Но все хорошее быстро кончается, и он плелся по косоварской земле с одним патроном в снайперской винтовке. Наконец у него не осталось сил петлять по перелескам и горным тропам, и он внаглую двинулся напрямик по открытому полю.