Волна открытий - [48]

Под благовидным предлогом они удалили из приемной Лилю, проверили ее компьютер и в папке удаленных файлов нашли тот, что содержал письмо Карла Фишера. Документ был создан в тот же день, что и отправлен. Они убедились, что никто, кроме Ничипоренко, не имел доступа к этому компьютеру по корпоративной сети, из чего следовало, что письмо было написано и распечатано на ее компьютере кем-то, кто имел к нему физический доступ.

Одновременно сотрудники Бойко просмотрели запись с камеры наблюдения, установленной в холе, куда выходили двери из приемных генерального директора и его заместителей. В тот день Лиля покидала рабочее место несколько раз, но ни один посетитель не заходил в приемную в ее отсутствие. Получалось, что написать письмо могла только она сама.

Далее предстояло разобраться с отправкой факса. Выяснилось, что некоторые конфиденциальные документы менеджеры не доверяют секретарям и там же, на ресепшен, отсылают сами. Круг подозреваемых оказался шире, и Бойко необходимо было выяснить имена всех, кто работал с факсимильным аппаратом в тот день. Марине и Дине предстояла нелегкая задача – вспомнить все подробности вчерашнего дня.

Олег Иванович беседовал с обеими девушками одновременно, решив, что так дело пойдет быстрее. И действительно, вдвоем, помогая друг другу и дополняя, они перечислили всех, кто оставлял им документы для отправки, а кто из сотрудников отсылал сам, не прибегая к их услугам. Они вспомнили, когда это происходило, каково было содержание документов, и другие подробности.

Имени Лили в списке не оказалось, что озадачило Бойко. Как бы невзначай Олег Иванович поинтересовался, не отправляла ли и Ничипоренко каких-нибудь документов, и Марина ахнула:

– Странно, что вы спросили, ведь я о ней совершенно забыла. Наша венценосность тоже удостоила нас вчера своим посещением. Дина в это время ушла на обед, и в приемной сидела только я. Телефон, как назло, разрывался, будто в Смольном, и я с трудом успевала переключать звонки и записывать сообщения. Я видела, как Ничипоренко пришла и стала возиться рядом с факсом, видимо, что-то отправляла, но мне было не до нее, так что я даже не спросила, зачем ей наш аппарат. У нее же свой в приемной стоит. А что, надо было спросить?

– Нет-нет, Марина, все в порядке, – успокоил ее Олег Иванович. – Вы только вспомните, пожалуйста, она точно что-то отправляла или, может, просто стояла рядом?

Марина задумала, пытаясь припомнить то, что видела лишь краем глаза.

– У нее в руках были какие-то бумаги, это точно… Да, я думаю, что она отправляла факсы. Я не видела, но характерные звуки факс-машины помню хорошо.

– А во сколько это было?

– Точное время я не знаю. Дина, помнишь, когда ты уходила на обед? Почему вы так подробно расспрашиваете? У нас что, перерасход бюджета на междугороднюю связь?

– Да нет, Марина, что вы. Обычная профилактическая проверка, только и всего, – уверил секретаршу Бойко и, выяснив у Дины время ее обеденного перерыва, очень довольный, удалился восвояси.

Олег Иванович перепроверил некоторые факты и, когда вся картина вчерашнего чепе окончательно сложилась, пошел с докладом к Остафьеву.

Случая отчет, Антон Александрович испытывал смешанные чувства. Он недолюбливал Ничипоренко и был бы рад избавиться от нее. Он понимал, что на роль информатора Лиля годилась идеально: она многое знала, могла читать его переписку, подслушивать разговоры. Все это было так, но что-то во всей истории ему не нравилось. Почему-то он не испытывал облегчения.

– Так каково ваше окончательное заключение? Она это или не она? – спросил Остафьев.

– Доказательства есть, но, чтобы подтвердить все окончательно, мне нужно поговорить с Ничипоренко. На эти действия мне требуется ваша санкция.

– Но вы уверены, что она не отопрется? Ведь когда Лиля отправляла письмо в лабораторию, она оставалась один на один с Мариной. Значит, будет слово одной из них против слова другой.

– У нас имеются записи камер наблюдения, где мы проследили весь ее маршрут из вашего кабинета в приемную офиса. Время, когда она туда вошла, а потом вышла, совпадает с тем, что называют секретари общей приемной. Так что вероятность ошибки чрезвычайно мала, и, чтобы свести ее к нулю, мне нужно с ней поговорить.

– Тогда действуйте! – благословил его Остафьев. – И не забудьте спросить, для кого она так старалась, чего от нас хочет ее дружок Роман и где его найти.

Через пару часов допрос был закончен, и Бойко снова явился с отчетом к Остафьеву.

– Это она, – начал он с порога. – Призналась во всем, кроме одного: не говорит, кому передавала информацию. Стоит как скала, об этом – ни слова.

– Что, совсем ни слова?

– Видно, сильно его боится. А может, наоборот, у них с Романом какой лямур-тужур, вот она его от нас и прячет. Я немного надавил, сказав, что за такие дела вы с ней либеральничать не станете, за разглашение коммерческой тайны отдадите под суд, но наверняка смягчитесь, если она поможет нам найти Романа. В ответ она скорчила такую гримасу, будто в первый раз в жизни услышала это имя. В общем, я и так ее крутил, и этак – молчит. Сильнее давить уже не могу, таких полномочий у меня нет. А вот если передать дело властям, да стимулировать их рвение, то после ночки в КПЗ она, может, и расскажет, кому родину продала.