Волкогоновский Ленин (критический анализ книги Д. Волкогонова “Ленин”) - [15]

Неопровержимыми свидетельствами того, что Ульяно­вы и Елизаровы, проживая в Самаре, постоянно искали заработка, являются объявления в местных газетах с пред­ложениями стать репетиторами. Так, уже через полмеся­ца после переезда из Казани в Самару, 18 мая 1889 года в “Самарской газете” появляется объявление, которое пере­печатывалось еще 9 раз: “Бывший студент желает иметь урок. Согласен в отъезд. Адрес: Вознесенская ул., д. Сауш- киной, Елизарову, для передачи В. У.” Как видим, Влади­мир Ильич, находившийся как и сестра Анна и ее муж Марк Елизаров, на положении политического поднадзор­ного, готов был на отъезд в незнакомое село, только бы как-то пополнить семейный бюджет.

Выдумав миф о “безбедном” существовании Ульяно­вых, портретист запустил еще одну утку: “А работников в семье долго не было. Владимир ...быстро бросил юридиче­скую практику, Анна, Дмитрий, Мария учились долго, не спешили выбрать какой-то род занятий, который бы при­носил доход” (с. 99). В действительности же Владимир Иль­ич занимался юридической практикой не только в Самаре, но и в Петербурге, где он являлся помощником присяжно­го поверенного у известного адвоката М. Ф. Волькенштейна. Нелепо выглядит и попытка Волкогонова утверждать, что адвокатская практика — это, мол, и весь трудовой стаж Владимира Ильича. Если в Российской Федерации засчи­тывается в трудовой стаж пребывание в лагерях и ссылке, то уж профессиональный революционер В. Ульянов обла­дал на это не меньшим правом. К тому же он был и про­фессиональным журналистом, и литератором.

Не выдерживают критики рассуждения Волкогонова о “долгом” учении сестер и брата Владимира Ильича. Анна училась на Бестужевских курсах около четырех лет, то есть столько же, сколько и другие студентки. После аре­ста по делу 1 марта 1887 года она отбывала ссылку в Кокушкине, Казани и Самаре, не имея права поступления на педагогическую службу. Но как только Анна Ильинична немного оправилась от потрясений, вызванных смертью от­ца и гибелью брата Александра, она усиленно занялась переводческой деятельностью и в 1891—1893 годах публи­кует в “Самарской газете” переводы с итальянского. Кро­ме того, она дает уроки своим младшим брату и сестре и приемному сыну Г. Лозгачеву.

Дмитрий Ильич с 1893 года учился на медицинском фа­культете Московского университета до ноября 1897 года, когда был арестован по делу “Рабочего союза”. В августе 1898 года его выпустили из одиночки Таганской тюрьмы и выслали в Тулу... И только в 1900 году Д. Ульянов получил разрешение продолжить учение в Юрьевском универси­тете, который он и окончил в 1901 году с дипломом лекаря. Были задержки в учебе и у Марии Ильиничны, которая в 20-летнем возрасте (1898 г.) стала членом РСДРП, а в 1899 году была уже арестована и выслана из Москвы в Нижний Новгород.

Наводя тень на плетень о так называемых “денежных тайнах” Ульяновых, Волкогонов старается принизить раз­меры гонораров, получаемых Владимиром Ильичем и На­деждой Константиновной за постоянный литературный труд. А ведь только в Шушенском молодая чета перевела с английского труд супругов С. и Б. Вебб “Теория и прак­тика английского тред-юнионизма” для издания в столи­це. Владимир Ильич получал гонорары за рецензии, кото­рые публиковались в “Научном обозрении”, “Русской мыс­ли”, за свой сборник “Экономические этюды и статьи”. В 1899 году М. И. Водовозова, издавшая “Развитие капи­тализма в России”, выплатила Владимиру Ильичу 1500 руб­лей за книгу, над которой он трудился около трех лет.

Волкогонов игнорирует еще один источник, из которого Владимир Ильич и его родные получали финансовую под­держку во время жизни в эмиграции и в годы первой ре­волюции. Это помощь от М. Т. Елизарова, который в 1902— 1903 годах работал в управлении Сибирской железной до­роги, а затем в управлении Восточно-Китайской железной дороги (в Дальнем и Порт-Артуре) и получал там солид­ное жалованье. Да и позже, работая в управлении Никола­евской железной дороги, он тоже помогал родным своей жены.

Есть в “Денежных тайнах” глухое упоминание о том, что “до начала войны Н. К. Крупская получила наследство от своей тетки, умершей в Новочеркасске”. А ведь надо было бы сказать, что те две тысячи рублей, которые не­ожиданно поступили по завещанию — это деньги, которые тетка Крупской скопила за 30 лет педагогической деятель­ности. Надежда Константиновна в связи с этим вспомина­ла, что именно на эти две тысячи они с Владимиром Иль­ичем” и жили главным образом во время войны, так экономя, что в 1917 г., когда... возвращались в Россию, со­хранилась от них некоторая сумма, удостоверение в на­личности которой было взято в июльские дни 1917 г. в Пет­рограде во время обыска в качестве доказательства того, что Владимир Ильич получал деньги за шпионаж от не­мецкого правительства”.

Были в жизни Ленина такие моменты, когда он, как и другие профессиональные революционеры в эмиграции, по­лучал пособия из партийной кассы, которая составлялась как за счет поступлений от местных комитетов, так и по­жертвований меценатов — С. Морозова, М. Горького, П. Шмидта и других состоятельных деятелей. Но партий­ная касса, вопреки заявлению портрет*Лта, не являлась для Ульяновых “заметным источником существования”.