Волки в погонах - [44]

Дрызг! Нетрезвый взмах привел к тому, что непрошенный заступник не дно пивной бутылки расколотил об угол киоска, а всю ее вдребезги расколошматил об пол, выпустив из неуклюжих пальцев.

Гарик, естественно, проследил за этим жестом, а потом еще на мокрые осколки машинально уставился. В следующий миг перед его глазами оказался вовсе даже не пол, а потолок. Это мужик с неожиданной ловкостью подсек его ноги.

Левая рука Гарика хваталась теперь не за волосы пленницы, а за пустоту, которая никак не могла послужить ему опорой. Но в правой руке он по-прежнему сжимал свое оружие, которым намеревался после приземления полоснуть коварного мужика куда придется – хоть по лицу, хоть по животу.

Такое отчаянное решение принял Гарик, зависнув в метре над полом, да только просто так шмякнуться спиной об мраморные плиты противник ему не позволил, придав его телу ускорение ударом локтя в грудную клетку.

– Хех! – вырвалось у Гарика откуда-то изнутри, а следом ринулся целый фонтан блевоты, оказавшейся почему-то горше всякой полыни.

Уже распростертый на полу, он смотрел на противника, нависшего над ним, и дивился тому, как можно было принять этого мужчину за обычного забулдыгу! Надо было сразу заглянуть ему в глаза. В них ведь не зрачки оказались, а какие-то серебристые жетоны из невероятно твердого сплава. Жетоны, не дающие Гарику ни права на проезд в далекие края, ни права на звонок адвокату. Не оставляющие ему даже самой маленькой надежды.

Косясь на свой клинок, прижатый к полу ногой светлоглазого незнакомца, Гарик готов был волком выть от полной безысходности.

Глава 10 Разговор по душам… и немного по почкам

Обезвредить и уложить вооруженного преступника, взявшего в плен заложницу, дело нехитрое. Если, конечно…

Если ты знаешь дюжину способов деморализовать противника без применения силы и десятки приемов физического уничтожения.

Если служба твоя начиналась в неизвестной точке земного шара, где казарма делилась на крошечные кельи, оснащенные всевидящими глазками телекамер, а на твоей форме, вместо погон и знаков различия, красовались цифры и буквы, которые тебе ни о чем не говорили.

Если кроссы, стрельбы, уроки физической подготовки и рукопашного боя заканчивались не отдыхом, а обстоятельными допросами, в ходе которых тебя с ног до головы обвешивали датчиками и ты, чувствуя себя нелепой новогодней елкой, рассказывал о прожитом дне вплоть до таких мелочей, как словцо, оброненное тобой, когда выяснилось, что сегодня вечером не будет ужина, утром – завтрака, а в полдень… А ты еще доживи до полудня, советовали тебе инструкторы, там видно будет. Тут главное – не протянуть ноги раньше времени.

Они вовсе не шутили, не сгущали краски. И ты был счастлив, что жив, что сидишь перед ящиком, заменяющим обеденный стол, что перед тобой в миске лежит кусок промерзшей тушенки, кое-как оттаявшей на выхлопной трубе грузовика. А потом, когда и этого не давали, ты без особого удивления обнаруживал, что способен сожрать даже слизня или ворону, а желудок твой при этом и не пытается бунтовать, словно он только и ждал такого угощения…

И ты освоил вождение всех основных видов транспорта – дорожного, водного и воздушного. И свой первый затяжной прыжок совершал с одним парашютом на двоих, а свое первое погружение – с таким ограниченным запасом кислорода, что всплывал на поверхность полумертвый, уже не соображая, где загубник, а где твой собственный вывалившийся язык. Поэтому, когда потом тебя при случае спрашивали: «Где служил?», тебе хотелось ответить: «Между жизнью и смертью». И ты вспоминал, как умирали твои приятели и как выживал сам, но рассказывал какие-нибудь глупости про стройбат под Челябинском да еще и улыбался при этом до ушей, словно воспоминания о тех славных деньках были самыми радостными в твоей серенькой биографии.

«Служба – не бей лежачего», – говорил ты, и это было отчасти правдой. Потому что тех, кто падал, не в силах преодолеть очередное испытание, никак не наказывали. Считалось, что таких просто отчисляли. Но этих слабаков больше не видел никто. Никогда. И тому, что тайком нашептывали об их дальнейшей судьбе, верить не хотелось, поскольку то же самое грозило и тебе. Сегодня – во время спарринга с самым настоящим зэком, вооруженным топором. Завтра – когда прикажут обезвреживать голыми руками мину. И даже вчера, проваливаясь в сон, ты никогда не был уверен до конца в том, что все еще жив…

Да, после прохождения всех кругов ада в спецучилище и после закрепления полученных навыков в ходе многолетней практики нет ничего сложного в том, чтобы приблизиться к бьющемуся в истерике бандюге и вывести его из строя до того, как он перережет горло парализованной ужасом девушке. Это очень просто. Прямо-таки элементарно. Опять же, при наличии десятков и сотен «если»…

Например, если тебе не нужен никакой театральный грим, никакие накладные усы и фальшивые очки, чтобы выдать себя за того, кем ты хочешь казаться в данный момент. Ты просто влезаешь в чужую шкуру, на время забывая все свои прежние привычки. Смотришь иначе, говоришь иначе, двигаешься по-другому. Потому что в своих университетах тебе довелось побывать и уличным попрошайкой, и карманником с заточенным пятаком между пальцами, и официантом с подобострастным изгибом позвоночника. Мимика, жестикуляция, знание уголовного жаргона и основ ораторского мастерства – тебя лепили заново, а потом учили сбрасывать маску и вновь становиться самим собой.