Волки сильнее собак - [9]

– Вроде вас, – намекнул Виктор.

– Только он далеко не убежал, – заметил Аркадий. – Остался в Москве.

– Как он мог уехать? – сокрушался Хоффман. – Паша всегда говорил: «Бизнес – дело такое. Покажешь, что боишься, и все – ты покойник!» Во всяком случае, вы хотели побольше времени на расследование. Идет, я купил вам это время.

– Как вам это удалось?

– Зовите меня Бобби.

– Как ты сделал это, Бобби?

– «НовиРус» имеет партнеров за рубежом. Я сказал Тимофееву, что если вы не займетесь расследованием, то я расскажу им, что дело о смерти Паши не так однозначно. Иностранным партнерам это не понравится. До сих пор я убеждал их в том, что слухи насчет бандитизма в России сильно преувеличены.

– Конечно.

– Ничто не может остановить главный проект – даже Страшный Суд не мог бы помешать нефтяной сделке, но я могу задержаться на пару дней, пока компания не получит «свидетельства о благонадежности».

– Значит, мы с сыщиком будем врачами, от которых зависит это состояние здоровья ценой в миллиард долларов? Я польщен.

– Для начала я предложил бы вам бонус в тысячу долларов.

– Спасибо, не надо.

– Вы не любите деньги? Вы что, коммунисты? – Улыбка Хоффмана была одновременно заискивающей и снисходительной.

– Проблема в том, что я тебе не верю. Американцы не станут разговаривать ни с преступником вроде тебя, ни со следователем вроде меня. У «НовиРуса» своя служба безопасности, там есть и бывшие сыщики. Привлеки их к расследованию. Они получают за свою работу жалованье.

– Им платят только за охрану компании. Вчера это означало охрану Паши, сегодня – Тимофеева. Службой безопасности руководит полковник Ожогин, а он ненавидит меня – просто терпеть не может.

– Если Ожогин тебя недолюбливает, советую как можно скорее сесть на ближайший самолет. Может быть, слухи о российском насилии и преувеличены, но тебе лучше «сделать ноги».

Ожогина следует опасаться любому, кем он недоволен, подумал Аркадий.

– Я так и сделаю, но после того, как ты задашь мне вопросы. Ты травил Пашу и меня несколько месяцев. Теперь можешь травить и еще кого-нибудь.

– Все не так просто.

– Несколько долбаных вопросов, вот и все, что я прошу.

Аркадий уступил место Виктору, который вытащил гроссбух из портфеля и сказал:

– Можно на ты, Бобби? – Он перекатил его имя во рту, как леденец. – Бобби, вопросов будет не один и не два. Мы должны переговорить со всеми, кто видел Пашу Иванова прошлым вечером – с его водителем и охранниками, с персоналом здания. Мы также должны просмотреть видеозаписи службы безопасности.

– Ожогину это не понравится.

Аркадий пожал плечами:

– Если Иванов не совершал самоубийства, значит, произошло нарушение системы безопасности.

– Кроме того, мы должны поговорить также с его друзьями, – добавил Виктор.

– Их здесь не было.

– Они знали Иванова. Его друзья и женщины, которыми он был увлечен, вроде той, вчерашней.

– Рина – большой ребенок. Очень артистична.

Виктор многозначительно поглядел на Аркадия. Сыщик как-то придумал теорию под названием «Трахни вдову» для определения вероятного убийцы – им считался тот, кто самым первым пришел утешить скорбящую супругу.

– То же самое и с врагами.

– У каждого есть враги. У Джорджа Вашингтона тоже были враги.

– Но не в таком количестве, как у Паши, – сказал Аркадий. – На него покушались несколько раз. Мы должны проверить тех, кто был причастен к покушениям, и выяснить, где они сейчас. Это дело займет не один день, и вопросов будет побольше.

Виктор ткнул окурок в самодельную пепельницу.

– Вдруг мы продвинемся в расследовании, а ты уедешь и бросишь нас со спущенными штанами и голой задницей?

– Рекомендую тебе бежать прямо сейчас, – вставил Аркадий. – Пока мы не начали следствие.

Бобби вцепился в софу.

– Я остаюсь.

– Если мы начнем следствие, то эта квартира – потенциальное место преступления, и для начала тебе следует убраться отсюда.

– Нам надо поговорить, – кивнул Виктор Аркадию.

Они вышли в коридор. Виктор зажег сигарету и вдохнул дым, как кислород.

– Я умираю. У меня проблемы с сердцем, легкими и печенью. Беда в том, что я умираю слишком медленно. Когда-то моя пенсия что-то значила. Теперь же я должен работать до гробовой доски. В больнице мне показалось, что я слышу церковные колокола. А это было в груди. Подняли цены на водку и табак. В еде я неприхотлив. Пятнадцать видов итальянских макарон, кто их может себе позволить? Так неужели я должен провести свои последние дни в качестве телохранителя такого собачьего дерьма, как Бобби Хоффман? Мы нужны ему только как телохранители. И он исчезнет, исчезнет, как только вытрясет побольше денег из Тимофеева. Убежит, когда будет нужен нам больше всего.

– Он мог уже убежать.

– Просто набивает цену.

– Ты сказал, что на стаканах хорошо сохранились отпечатки. Может быть, есть и еще.

– Аркадий, эти люди другие. Каждый за себя. Иванов мертв? Тем лучше.

– Так ты не думаешь, что это было самоубийство? – спросил Аркадий.

– Да откуда мне знать? Кого это волнует? Русские обычно совершали убийства из-за женщин или власти – вот это причины! Теперь они убивают из-за денег.

– Рубль не деньги, – сказал Аркадий.

– Так мы остаемся?

Когда Аркадий с Виктором вернулись, Бобби Хоффман вжался в софу. Он мог прочесть приговор в их глазах. Аркадий собирался сообщить ему плохие новости и продолжать свои дела, но медлил. Полосы солнечного света подрагивали вдоль комнаты. Можно было спорить по поводу белого декора, подумал Аркадий, но несомненно одно – Рина сделала свою работу профессионально. Вся комната сверкала, и хром бара отбрасывал блестящее отражение на фотографии Паши Иванова в созвездии знаменитостей и влиятельных друзей. Мир Иванова так далеко отстоял от мира среднестатистического россиянина, что он казался инопланетянином. Это было приближение Аркадия к «НовиРусу». На мгновение он оказался внутри вражеского лагеря.