Волки севера - [31]

— Что это? — спросил Бисби. — Грабитель?

Солдатов улыбнулся.

— Можно сказать и так. — Он повернулся к Дайане. Думаю, что это по вашей части. Это волк.

— Могу я посмотреть на него? — быстро спросила Дайана.

— Конечно.

Солдатов что-то сказал водителю, затем вышел и открыл дверцу. В сопровождении двух американцев и Солдатова девушка прошла к костру, возле которого лежал волк. Двое солдат, повинуясь приказу Солдатова, отошли в сторону, но с любопытством посмотрели на девушку. Она опустилась возле волка на колени.

Прекрасный выстрел. Пуля пробила позвоночник волка у самого основания шеи и только небольшое пятно запекшейся крови указывало на место, куда попала пуля. Один желтый глаз волка был открыт и смотрел куда-то, другой был закрыт. Длинный красный язык вывалился изо рта, застывая на морозе. Дайана взялась за челюсти и стала открывать пасть волка. По приказу Солдатова один из солдат пришел ей на помощь. Его сильные руки раздвинули челюсти волка и она смогла заглянуть вовнутрь. Верхние клыки, длинные, желтые, слегка загнутые, не сомкнулись в момент смерти, поэтому так легко удалось разомкнуть волку пасть. В глубине пасти Дайана увидела массивные зубы, способные раздробить кость быка или бизона. Они выступали, гладкие и мощные, из замерзающей слюны. Наконец она поднялась и кивнула солдату. Тот отпустил челюсти, которые остались открытыми, а девушка пошла к автомобилю.

— Ну? — спросил Стовин, когда она забралась внутрь.

— Весьма интересно, — ответила она, обращаясь скорее к Солдатову. — Молодой волк, около ста двадцати фунтов. И ему не больше двух лет, судя по зубам. Я думала, что это старый волк, раз он пришел за трупами. Но он был в расцвете сил. Совсем не такое животное я ожидала увидеть… — Она колебалась.

— Возле трупов, — ровным голосом сказал Солдатов.

Дайана вспомнила разговор с Ван Гельдером, который происходил совсем в другое время, в другом мире, как ей казалось теперь. Что же он сказал… — Канис люпус будет пожирать трупы, но он любит трупы людей… — Она с усилием вернулась в настоящее. Солдатов все еще говорил.

— Я говорил об этом с Валентиной, но она сказала, что я слишком предубежден по отношению к волкам.

— Валентина? — спросила Дайана.

Солдатов улыбнулся.

— Ах, да, простите. Валентина — это моя жена. Вы, мисс Хильдер, встретитесь с нею сегодня, так как вам придется остановиться на моей даче в Академгородке.

Он повернулся к Стовину и Бисби.

— У меня нет возможности разместить вас у себя, поэтому вы будете жить в школе № 2. Там вам будет удобно. Другие ученые в таком же положении, как и вы. В школе номер два сейчас живут сорок ученых.

— Иностранных ученых?

— Советских.

Последовала пауза, после которой Дайана спросила:

— А мадам Солдатова… она знает о волках?

— Она больше разбирается в бабочках. — Казалось, он был рад сменить тему. — Она лепидоптерист. Но у нас в Сибири каждый зоолог найдет себе дело по душе. Я думаю, что вы тоже, мисс Хильдер.

— Что вы имели в виду, когда сказали о предубеждении относительно волков?

Солдатов посмотрел в темноту.

— Мы уже почти приехали. Скоро вы сами сможете спросить Валентину.

Для трех американцев следующие полчаса прошли как в тумане. «Чайка» остановилась возле большого бетонного здания. Снег густо валил с черного неба и холод обжигал лица, когда Стовин и Бисби спешили за Солдатовым ко входу в школу № 2. Эта была школа, как заметил усталый Стовин, похожая на все остальные школы мира. В ней гнездился тот неистребимый запах бумаги, половой краски, пота, который был во всех школах по обе стороны Атлантики. Солдатов показал им, где они будут спать — классная комната с допотопными партами, сдвинутыми к стене. Вдоль другой стены стояли странные сооружения из металла и брезента — раскладушки, как называл их Солдатов. На стене висел ряд портретов в рамках — и среди них портреты Байрона, Шелли, Хемингуэя, Марка Твена, Диккенса, Джорджа Бернарда Шоу. Две большие лампы освещали класс, а на двух раскладушках лежали двое русских и читали. Они поднялись, когда в класс вошли Стовин и Бисби. Солдатов представил их.

— Санников, химик, Скрипицин, агроном.

Русские кивнули, вежливо пожали руки, но, видимо, были не склонны вдаваться в беседу, так как сразу вернулись к своим книгам. Стовин положил возле своей постели чемодан, посмотрел на бородатое лицо Хемингуэя, которое оказалось над ним. Он повернулся и увидел, что Солдатов смотрит на него.

— Это класс для изучения английского языка, — сказал он. — Здесь ученики говорят только по-английски, читают только английские и американские книги, учатся думать по-английски. Я сам учился здесь.

Думать только по-английски? — переспросил Стовин, сразу же сожалея, что не смог сдержать иронии. Однако Солдатов не принял его слова как вызов.

— Да, — сказал он. — Разве не для этого нужны школы? Учить людей думать… про себя.

Дайана уже засыпала в машине, когда вернулся Солдатов. Снова заурчал мотор, и «Чайка» двинулась вперед, освещая фарами белую стену снега перед собой. Через несколько минут езды автомобиль остановился. Его колеса с цепями скрипнули по снегу. Солдатов выбрался из машины и с трудом открыл дверцу, чтобы Дайана могла выйти. Сильный ветер едва не сбивал с ног, снег слепил глаза. В серо-белом полумраке виднелось светлое пятно. Это была дверь дачи. Подхватив Дайану под руку, Солдатов потащил девушку туда, оставив шофера выгружать чемоданы из багажника. В небольшом холле, где Солдатов и Дайана стали стряхивать с себя снег, их встретила маленькая женщина с коричневыми волосами. Они прошли за нею в длинную комнату с низким потолком. В одном конце комнаты был камин, в другом батарея водяного отопления. Комната освещалась тремя лампами. На стенах висели картины и рисунки. Возле одной из стен стоял секретер. Его ящики были набиты книгами и рукописями. Яркий ковер покрывал полированный пол. Валентина Солдатова пригласила гостью.