Волки и вепри - [85]

— Что ж ты плачешь? — искренне изумился Кьяртан. — Сама же хотела за Лафи!

— Ох, глупый ты бобёр! — всхлипнула Альвдис, бросаясь парню на шею. — Ничего ты не понимаешь! Не хочу я выходить ни за Лафи, ни за кого другого, на кого укажет отец, а только за того, кто станет меня любить…

(- Точнее, за того, кому можно сесть на шею и ссать за ворот, — безжалостно уточнил Лейф).

— Но что же нам делать? — размышлял вслух Кьяртан. — Украсть тебя, что ли? Так у нас на острове даже пустоши приличной нет. Придётся всё бросить. Я — хоть сейчас. А ты?

— Ты должен убедить отца, что станешь лучшим мужем мне, чем этот Лафи, — непреклонно заявила Альвдис. — Я не хочу жить в изгнании и нищете. Ты должен расстроить свадьбу, законно жениться на мне и получить приданое. За меня дают Красный Двор.

— Я подумаю, как это сделать, — сдался Кьяртан.

А через пару дней на Конопляный Двор пришёл человек с Торхенбарда и сказал:

— Отступись от дочери Радорма Дромунда.

— Что мне за это будет?

— Жив останешься.

— У меня встречное предложение, — торговаться Кьяртан понаторел. — Ваша ватага — против моей. Кто победит, того и башмаки.

— Возьми столько человек, сколько сможешь, — криво усмехнулся пришелец. — Ибо на берегу к югу от Дюнного Хутора ты встретишься с Оспаком Рябым. И тогда тебе понадобится удача.

— Быть посему, — сказал Кьяртан, улыбаясь, хотя сердце сжалось, а кишки покрылись льдом. Оспак Рябой был известен своим крутым нравом, боевой сноровкой и давно был бы изгнан с острова, коли разным людям иногда не приходилось бы обращаться к нему, чтобы не пачкаться самим. Подобными делами промышляли почти все на Сухом Берегу.

Тогда же ворон принёс послание. Брат писал, что возвращается. Кьяртан написал, где хотел бы встретиться, отпустил птицу обратно и надеялся, что Лейф прибудет как раз вовремя, чтобы схоронить останки брата. И, быть может, отомстить. Выйти живым из сражения Бобёр не чаял, а друзья хоть и обещали подсобить, но с такими кислыми лицами, от которых молоко сразу превращается в творог, и надежды на них было мало.

Лейф же взял, да и прибыл раньше, чем порадовал брата и весьма озадачил Оспака Рябого.

— Вот так всё и случилось, — закончил Кьяртан. — Свадьба состоится в округе Боквид, в тамошнем храме богини Вар. Через несколько дней. Гости уже съезжаются.

— Надо было выкрасть девку, — сказал Торкель, — меньше было бы мороки.

— Она не захотела, — напомнил Кьяртан.

— Мало ли, кто чего хотел, — рассмеялся Волчонок. — Экая пава, хоть бы она того стоила!

— Ты бы свою жену тоже украл бы? — улыбнулся Бобёр, сверкая сколотым зубом, но голос его дрожал от злости. — Против воли?

— Даже не сомневайся! — заверил Торкель. — Иначе с ними — никак.

— Здесь придётся идти через «никак», — проговорил Хаген, покручивая на пальце жуткое железное кольцо. — Клянусь бородой Эрлинга, это будет… увлекательно.

— Снова небось побоище устроите! — укоризненно заметил толстячок с котом на руках.

— Ну, это не слишком увлекательно, — вздохнул Хаген, — хотя, думается, правда твоя, Невстейн. Однако нам не прибавится чести, если мы просто вломимся на свадьбу, всех перебьём, а невесту выкрадем прямо с алтаря. Невеста загадала нашему брату Бобру свадебное испытание, как в старые времена, и мы должны помочь ему, не так ли?

Кьяртан озадаченно хмыкнул: не думал об этом в таком смысле. Хаген обратился к нему:

— Ты сказал, вы вроде обменялись клятвами верности. Кто принял ваши клятвы? Кроме богов.

— Марган годи с Курганов, — тихо проговорил Кьяртан.

— Это далеко отсюда?

— Почти раст пути на юг. Но…

— Надо кого-нибудь за ним отправить, — перебил Хаген.

— Без толку, — грустно покачал головой Кьяртан.

— Отчего ты так говоришь? С ним что-то случилось?

— Ничего особенного, — горько усмехнулся Кьяртан, — кроме того, что он умер. Утоп в кельде[66].

— А рядом, надо думать, обнаружили не только его следы? — уточнил Лейф, раскуривая трубку.

— О том не говорят, — уронил Кьяртан.

— Его выловили из кельды? — нехорошо улыбаясь, спросил Хравен.

— Нет, так оставили! — сердито бросил Бобёр. — Выловили, конечно…

— Тело сожгли? — снова спросил Хравен.

— У нас редко кого сжигают, — пожал плечами Кьяртан. — Схоронили там же, в Курганах.

— Это по твоей части, сын Уве, — сказал Хаген. — Возьмёшься?

— Был бы череп цел, — прищурился колдун. — Знаешь, где точно его похоронили?

Кьяртан похолодел. Прошептал:

— Знать-то знаю, но… зачем тебе мертвец? Что с него проку?

— Мертвецы не столь уж безмолвны, как думают люди, — негромко рассмеялся Хравен, — нет живого свидетеля, пусть за него скажет, какой есть! — и добавил:

Увижу на древе

висящего мужа,

руну такую

врежу тогда,

что труп оживёт

и скажет мне слово.[67]

— А что вашего Маргана годи утопили, а не повесили, разница невелика, — закончил колдун, самодовольно ухмыляясь.

— Не удивляйся и не страшись, братишка, — Лейф протянул брату дымящуюся трубку, — раз уж ты мой родич, то мы всё сделаем, чтобы устроить твоё дело. ВСЁ. Верь мне.

— Ты — наш человек, — добавил Хаген, — зверь из нашей стаи. У нас тут всякого зверья полно… Но скажи вот что: у вас на острове, кажется, судят по тем же законам, что в Линсмарке?