Волки и вепри - [3]

— Хэй, сюда! Сюда! Убийство! Среди бела дня! Люди, люди, на помощь, наших бьют…

Дело было на главной улице города, у въезда на рынок. Людей там было порядком, но, разумеется, на помощь никто не спешил. Свейпа и его шайку знали, побаивались, но мало любили. Да и не нашлось охочих лезть под кровавый топор — или под копыта белой лошади. Впрочем, с рынка уже бежали стражники, грохоча сапогами. Пришелец вытер кровь с топора, проверил пожитки, похлопал коняшку по шее. Улыбнулся:

— Да, Сметанка, вляпались мы с тобой в йотунову кучку. Как бы не увязнуть…

Обнаружив себя в окружении копейный наконечников, чужак улыбнулся ещё шире:

— Привет вам, доблестные вардинги! Вас-то мне и надо. Проводите меня к вашему старшему…

— Это к какому же старшему? — осведомился десятник, жестом приказав опустить копья. — К начальнику городской стражи? Так нет его в городе, он уехал на рыбалку…

— К самому старшему, — едва ли не пропел чужак, вызвав одобрительные смешки в толпе: мало кто отваживался так издеваться над вардингами. — К местному градоправителю.

И, глядя на вытянувшиеся в недоумении лица, добавил доверительным полушёпотом:

— Верно ли слыхал я, будто бы у вас неспокойно на курганах?

Пришелец не нуждался в ответе: стражи побледнели и как один схватились за обереги. И позабавило викинга, что молоты Тэора соседствовали с крестами ионитов.

Спустя полчаса человек уже сидел в личном приёмном зале городского главы, Сельмунда Сигмундсона, который был также правителем всего Коллинга — до совершеннолетия законного наследника престола, Кольгрима Тиварсона. Всесильный, как поговаривали, регинфостри[5] — опекун сына конунга — и градоначальник столицы, муж лет сорока, напоминал гостю двух людей из его прошлого. Властный и властолюбивый, как Сигурд ярл, что правил на Талсее, — и достаточно разумный и ответственный, чтобы использовать эту власть во благо подданных, как Буссе Козёл, хозяин сожжённого Сельхофа. Правый глаз у правителя заметно косил, отчего лицо приобретало плутоватое выражение. Тёмную окладистую бороду прорезали пенные гребни седины. Тяжёлые густые волосы — расчёсаны и заложены за плечи. На побережье мог бы сойти если не за конунга, то за уж всяко — за вождя викингов. Одевался Сельмунд скромно, но добротно: самой дорогой вещью на нём был перстень с королевской печатью, который он носил на шее, на золотой цепи городского советника.

«Сойдёмся», — подумал гость.

— Ну, говори, — регинфостри двинул рукой широким приглашающим жестом.

— Клянусь богами, добрый герре Сельмунд, — начал путник, поглаживая ворона, что уселся у него на колене, — я не хотел гибели того юноши, и мне очень жаль…

— А мне вот не жаль, — глубоким голосом перебил Сельмунд. — Они жалкие голодранцы, от них нет проку, кроме убытка, и чем их меньше, тем лучше. Прекрати, во имя Фрейра, лить всё это дерьмо. Говори по делу. Кто ты таков, откуда родом и чего ищешь в Гримсале? По порядку.

— По порядку, — кивнул моряк. — Друзья зовут меня Хагеном сыном Альвара. Родом я из Равенсфьорда, но это не имеет значения. Потому что я уже давно скитаюсь без приюта, и по большей части — на китовой дороге. Наш хёвдинг именуется Хродгаром, сыном Хрейдмара, с острова Тангбранд, а до того я служил Арнульфу Иварсону, прозванному Седым Орлом. Если это имя тебе, конечно, знакомо.

— Конечно, знакомо, — в свою очередь кивнул Сельмунд, не изменившись в лице. — Кто же не слыхал о морском короле, что разграбил Эрвингард на Эрсее. Ты тоже там был, юноша?

— Я был там, почтенный сын Сигмунда, — тихо сказал Хаген, и взор его на миг подёрнулся мглой Вересковых Полей, — и там же, кажется, кончилась моя юность.

— Похоже на то, — заметил Сельмунд. — А зачем сюда прибыл и искал встречи со мной?

Хаген немного помолчал, изучая обстановку зала — скромную, но пристойную, под стать одеяниям хозяина. Широкое застеклённое окно напротив двери, спиной к которому сидел Сельмунд, большой стол с письменными принадлежностями, крепкие и удобные резные кресла — одно для хозяина, ещё три — для немногочисленных гостей, пара вышитых картин на стенах. Оценил и полки с книгами — законы разных земель, и не только северных, труды по истории и ведению хозяйства, сборники саг и родовых перечней. «Однако же!» — подумал Хаген.

А вслух сказал:

— Правда ли, что у вас неспокойно на курганах? И что вы ищете человека, который мог бы помочь вам в этом деле? Или врут королевские гонцы?

— Если бы врали, — вздохнул Сельмунд украдкой. — Где вы услышали об этом?

— В низовьях Колль-реки. Если точнее, ещё в Седерсфьорде. Уже здесь, в Коллинге, все альдерманы и хёвдинги подтверждали: да, мол, Сельмунд регинфостри ищет надёжного и умелого человека, чтобы унять распустившихся мертвецов.

— Ты ли надёжен и умел? — с сомнением покосился на викинга правитель. — Ты знаешь толк в том, как укладывать мертвецов обратно в могилы? Приходилось ли тебе сталкиваться с драугром или какой-либо иной скверной?

— Нет, я не надёжен и не умел, — притворно вздохнул Хаген, — и не знаю толку в упокоении беспокойных тварей. Но я имел дело с драугром и другой скверной, куда похуже, и остался жив, как видишь. Это случилось на Эрсее. Но — со мною прибыли мои побратимы, среди которых — могучий сейдман и сведущий человек, Хравен Боевое Знамя, сын Уве Рыжего. Да и потом, знаешь ведь, как говорят: одна голова — хорошо, а шесть — лучше, хотя и некрасиво. Но скажи мне, достойный сын Сигмунда, — Хаген свёл брови, подался чуть вперёд, — верно ли, что именно мертвецы причиняют урон и разорение твоему городу? Спрашиваю не потому, что сомневаюсь в твоём здравомыслии, но чтобы понять, с чем мы имеем дело.