Волк - [8]

На допросе отец битый час задает ему один и тот же вопрос: как и почему он оказался на советском судне? И битый час японец молчит. Батя чувствует, что его терпение вот-вот лопнет.

— Самурай, — обращается он к нему, скрывая под внешней холодностью обуревающую его ярость, — подумай, сколько времени ты выдержишь адские муки, если я суну тебе в задницу раскаленный металлический прут?!

Фигурка японца напрягается, резко выступают скулы, и даже нос заостряется. Лицо его бледнеет, потом покрывается красными пятнами, а губы, силясь что-то сказать, судорожно кривятся. Наконец на его физиономии появляется подобострастная улыбочка, и он говорит осевшим голосом:

— Вы хорошо подготовлены, господин офицер, и вы способны исполнить свои угрозы. У нас тоже есть такие люди, как вы. А сколько сейчас времени?

— Одиннадцать, — привычно вскидывает отец левую руку к глазам.

— Отвечаю на ваш вопрос. До тринадцати часов я буду мучиться. Два часа, — кланяется японец.

— Откуда такая точность? — удивляется батя.

— Через два часа здесь будет военный корабль, — продолжает самурай. — Господин офицер, у вас есть только один выход — сдаться. Вы убили капитана корабля, уничтожили команду. Я видел трупы на палубе. Кто будет управлять судном? Солдаты?

— Насколько я понимаю, — говорит отец, — твоим хозяевам нужно золото, а не мы? Поэтому есть другой выход — затопить корабль.

— Это по-русски, — японец, кажется, совсем приходит в себя, и лицо его принимает нормальный вид. — Я ждал такого поворота. А почему бы вам в обмен на имеющийся на судне драгоценный металл не взять валюту, скажем, доллары или фунты? Мы обещаем переправить вас в любую, по вашему выбору, страну.

— И этими посулами ты завербовал капитана с его командой? — глядя прямо в глаза самураю, спрашивает батя.

— Не все так, но близко. Разговор был более конкретный, — отвечает японец.

— Благодарю за откровенность, — говорит отец японцу в завершение беседы. — Сейчас к тебе придет новый капитан судна и ты расскажешь ему все, что передал по рации, прежде чем ее уничтожить. Понял? И расскажешь все точно. Корабль на плаву — ты жив. Корабль — на дно, и ты — на дно. Солдаты опутают тебя цепями и посадят вновь туда, откуда взяли.

Разговор Сергея Александровича с самураем был недолгим. Отец приходит к решению, что надо избегать любого боя и, лавируя, идти к Аляске. Храбростью судно, а следовательно, и золото не спасти. Если же все-таки придется вступить в драку, то нужно идти только на абордаж.

Батя тут же приступает к подготовке своего подразделения. Боцман с тремя матросами из машинного отделения начинает делать абордажные крюки и прочую снасть, необходимую для сцепки двух судов борт о борт.

Несколько деморализуют людей тела убитых, и отец приказывает их сбросить за борт.

До полуночи батя находится на мостике с Сергеем Александровичем. С двадцати четырех часов на вахту заступает боцман. Отец с Даниловым идут в каюту спать, но нервы их так взвинчены, что заснуть им не удается ни на минуту.

На следующий день у занявшего ходовую рубку Сергея Александровича появляются сомнения в правильности курса. После полудня перед ними возникают вершины каких-то гор, и он никак не может определить, откуда они взялись. И в это время появляется темный силуэт двигающегося на них корабля. Суденышко кажется маленькой безобидной игрушкой. Захлебываясь водой и переваливаясь с борта на борт, оно медленно, но неуклонно приближается к ним.

— Это по нашу душу, — тихо говорит Игорь и становится рядом с Даниловым. Батя поднимает на них глаза. Лицо Сергея Александровича неподвижно и жестко. Боцман указывает ему на тень, далеко протянувшуюся от гор. Данилов согласно кивает головой.

«Ясно, — прикидывает отец. — Они хотят попасть в теневую полосу. Если мы успеем туда добраться, то сразу лишим пиратов меткости в стрельбе. Хотя вряд ли они будут топить нас».

Появляется удобная, на взгляд бати, бухточка, где можно спрятаться. Но Данилов, даже не советуясь с ним, проскакивает мимо нее. Отец грубо высказывает ему свое неудовольствие. Но Данилов только мотает головой, ничего ему не отвечая. Буквально через полчаса Сергей Александрович круто поворачивает судно влево, и оно, едва не касаясь бортами гранитных скал, входит в пролив и начинает медленно продвигаться по нему.

Данилов застывает на своем месте, как монумент. Батя не может понять то, что он делает, — рулетка или рассчитанный маневр? Ведь этот маневр решает судьбу всех.

Пролив заканчивается небольшим заливом. Машины стопорятся, и судно останавливается.

— Извините, Василий Максимович, что был к вам не очень внимателен, — скривив губы в ироничной усмешке, говорит Данилов. — Теперь я готов с вами объясниться.

— А теперь ваши объяснения мне уже не нужны, — резко отвечает отец.

Сергея Александровича его резкость не смущает. Он твердо смотрит на батю своими карими глазами и говорит:

— У меня достаточно трезвый ум, и я вижу перспективу действия. — Батя нетерпеливо поводит плечами. — Не перебивайте меня, — продолжает Данилов. — Если бы вы сохраняли спокойствие духа, то, вероятнее всего, тоже приняли бы решение не входить в ту бухту. Она удобна, но полностью просматривается со стороны моря. Перед нами же, Василий Максимович, стоит задача найти укрытие. Не так ли? А кому придет в голову разыскивать нас в проливе, войти в который решится только сумасшедший?